Игорь Переверзев

- На мой взгляд, фондовый рынок сам по себе злом не является. Проблема, существующая на Западе, состоит не в том, что акции свободно обращаются на биржах, а скорее в деривативах, спекуляциях с использованием производных инструментов. В частности, деривативы могут многократно усиливать различные колебания, которые происходят с фундаментальной стоимостью активов… И если волатильность базового актива всегда остается в допустимых границах, то дериватив колеблется в огромных пределах. Владелец производного инструмента покупает всю волатильность, которая может быть связана с активом, к которому этот инструмент привязан, в надежде, что колебания будут происходить исключительно в положительную сторону, принося ему прибыль. Хуже всего то, что уже и на эти деривативы появились производные инструменты, которые уже практически никакого отношения к базовому активу не имеют. Покупая их, люди просто покупают риск. Это уже совершенно бессмысленная, на мой взгляд, торговля ценными бумагами, которая не создает стоимости в экономике. Вот она на самом деле имеет разрушительную силу. И наименее всего регулируется на фондовых рынках, потому что многие деривативы могут не обращаться на площадках. Зачастую это бумаги, выпускаемые банками для своих клиентов и размещаемые в частном порядке среди какого-то круга инвесторов.

Возвращаясь к «Народному IPO», хочу напомнить, что мы говорим об акциях, у которых существует понятный базовый актив. То есть нельзя обобщать под термином «финансовые инструменты фондового рынка» столь разные вещи. Программа «Народное IPO» и то, что происходит на Западе, на мой взгляд - это совершенно разные вещи. Риски от размещения, безусловно, существуют, но положительных эффектов гораздо больше. Вы сами упомянули один – развитие фондового рынка. Я бы добавил также появление новых инвесторов, увеличение объема ликвидности на рынке в целом, дополнительные средства, которые нацкомпании получат на свое развитие. Выпуск этих бумаг позволит частично решить проблему с инвестированием пенсионных фондов; возможно, улучшить их доходность. На другой стороне - в национальных компаниях – это большая прозрачность, развитие корпоративного управления. Государственные компании перестают быть вещью в себе. Часто задают вопросы, вроде такого: «А чем, собственно, занимается «Самрук-Казына»? Эффективно ли расходуются средства госкорпораций?» Ну так вот, «Народное IPO» как раз позволит обществу получать ответы на такого рода вопросы.

- Речь же в любом случае идет об акционерных обществах, которые обязаны ежегодно публиковать отчеты о своей деятельности. Представители «Самрука-Казыны» постоянно говорят о совершенствовании корпоративного управления внутри холдинга…

- Теперь все это будет помножено на десять. Когда мы выходим на IPO, мы должны показать будущим акционерам бизнес-план, все допущения, которые мы делаем, когда этот план утверждаем. После размещения многие вопросы начнут обсуждаться в публичном режиме. Какие-то вещи менеджмент теперь просто обязан будет сообщать общественности. Это достаточно большая внутренняя трансформация. И речь идет о большой группе национальных компаний, которые между собой тоже взаимосвязаны. Понимаете, государству все равно, где будет центр прибыли в холдинге. Государство устроит, если будет существовать некая прибыльная компания А, которая при этом имеет взаимоотношения с неприбыльной, дотируемой компанией Б. Выход на биржу обеих компаний позволяет четко оценить, где эффективность компании А, где эффективность компании Б, и каждая из них должна быть по-своему эффективной. Произойдет достаточно большое перераспределение финансово-экономических ресурсов внутри национальных компаний. Частному акционеру мы должны будем показывать экономику бизнеса в том виде, в каком она реально существует без искусственного назначения центра прибыли или центра затрат внутри группы.

- Но вы же не все компании будете выводить…

- Почти все крупнейшие компании, которые сегодня представляют 90% того, что мы называем Фондом Национального Благосостояния «Самрук-Казына», пройдут через IPO. Это важные вещи, которые, рассматриваемые в отдельности, добавляют много стоимости - и материальной, и нематериальной. Кроме того, я вижу здесь огромный модернизационный эффект. Вспомните 90-е. Что мы знали о частной собственности как таковой? Я думаю, ничего, по сути. Наши родители даже понятия не имели первое время о том, что человек может владеть собственным жильем. Затем состоялась большая приватизация – частными стали жилье, земля. Люди вдруг поняли, что у них на самом деле есть собственность. И с этой мыслью они должны были научиться управлять своим имуществом.

- Ну хорошо или плохо, мы на самом деле научились быть собственниками. Это стало важной частью нашей жизни. Я считаю, что программа «Народное IPO» или - в этом смысле - приватизация части национальных компаний, есть такая же по смыслу большая модернизационная программа, как и та приватизация 90-х. Да, задача более рискованная потому, что сам инструмент более сложный, чем недвижимость. Но на выходе формируется совершенно другой класс собственников в стране. Если сегодня средний казахстанец привык рассуждать в категориях стоимости квадратного метра, и максимум, что доступно для его понимания - это ипотечный кредит как инвестиция, то рынок акций заставляет его мыслить иначе. Это другой актив с другими характеристиками, гораздо более сложный. И люди, которые примут участие в программе, рано или поздно, перейдут, на мой взгляд, на более высокий уровень понимания того, что такое частная собственность, что значит быть обладателем доли национального богатства. То есть мы поднимаем планку осознания выше, и люди начинают к ней подтягиваться. Если мы остаемся на том уровне, который есть сейчас, и не ставим перед собой каких-то смелых задач, модернизации не будет. А модернизация, как и кризис, мне кажется, в первую очередь в головах.

- А разве это плохой сценарий, когда пенсионные фонды будут основными участниками программы? Я не вижу здесь никакого негатива. Во-первых, это национальные инвесторы, которые будут держать акции долго. Разве мы не к этому же подталкиваем наших людей? Во-вторых, если фонды их будут держать, это будет означать меньшую волатильность на самом фондовом рынке. Но вместе с тем мы получим требовательного национального инвестора, который непременно станет копаться и комментировать финансово-экономическую отчетность, анализировать состояние наших национальных компаний. Начнет оказываться своего рода внешнее давление на менеджмент, которое тот должен будет учитывать в своей работе. Поэтому участие пенсионных фондов со всех сторон, в моем понимании, несет в себе плюсы. Кроме того, практически каждый гражданин РК, который получает зарплату не в конверте, а имеет пенсионный счет, является участником пенсионной системы. И если фонды владеют акциями национальных компаний, это дает возможность каждому гражданину, пусть опосредованно, через пенсионные счета и пенсионные накопления, все-таки стать владельцем части нацкомпаний. Мы об этом говорим и в нашей официальной информационной программе. А если покупатели через какое-то время сочтут для себя выгодным - а я, конечно, призываю не создавать панику, не спекулировать на этом, а отнестись к инвестиция серьезно… Так вот, если через какое-то время они предпочтут все же продать свои акции на рынке, и это будет для них выгодно, то почему бы нет? При этом я хотел бы обратить ваше внимание на ряд отличий IPO «Казахтелекома», которое было упомянуто, от нашей программы.

- Во-первых, мы не ограничиваемся бумагами одной компании, которую рынок просто сметает в условиях дефицита инструментов. Я думаю, что все инвесторы должны осознать тот факт, что каждый должен распределить свои денежные ресурсы таким образом, чтобы его портфель был сбалансирован с точки зрения отраслей, рода бизнеса. В нем должен быть и представитель регулируемого сектора экономики - и представитель нерегулируемого. И связанный с нефтянкой, и относящийся, допустим, к электроэнергетике. Вот эти нюансы позволяют человеку действительно выбирать и планировать. Когда ты понимаешь, что у тебя есть выбор, который со временем будет все расширяться, в отличие от единичного случая размещения бумаг всего одной компании, ты ведешь себя иначе. Ты можешь подождать, и не брать этих бумаг, чтобы позже приобрести другие. Мы для себя анализировали, что произошло с акциями «Казахтелекома». Тогда весь предложенный объем просто смели. Буквально через месяц после размещения цена под давлением спроса резко поднялась. Кто воспользовался этим случаем, тот продал акции. А кто на пике купил, тот потом долго не мог понять, зачем же он это сделал, потому как котировки позже резко упали. Больших дивидендов «Казахтелеком» не платил, потому что это быстрорастущая компания, которая все реинвестировала. Только за последний год были выплачены дивиденды после продажи доли в «GSM Kazakhstan». Лишь благодаря этому многие инвесторы вышли в прибыль. В случае с «Народным IPO» этого не повторится.

- Риск, что все бумаги поглотит пенсионная система, конечно, существует. Но цель этих размещений состоит именно в том, чтобы физические лица стали совладельцами компаний. Да, можно было бы устроить междусобойчик, просто созвать пенсионные фонды, сказать: «Ребята, мы вам предлагаем вот то-то и то-то». Но тогда это было бы уже не народное IPO, а что-то другое. Каждый гражданин в конечном счете сам для себя принимает решение, будет он участвовать или нет. Но наша ответственность – тех, кто готовит эту программу - дать информацию каждому. Я вижу в этом свою цель. Чтобы любой мог обоснованно принять для себя решение. Никто не ставит целей подписать, условно говоря, 50, или 100, или 200 тысяч людей. Это было бы неправильно. И решалось бы проще – достаточно было бы оценить компанию «Казтрансойл» в одну тенге - и привлечь огромное количество «инвесторов». Если мы говорим об экстремальных случаях, когда все деньги отходят пенсионщикам, то обратный экстремальный случай - не тратя деньги на информационную программу, но оценивая компанию очень дешево и теряя на стоимости, мы могли бы привлечь сейчас огромное количество новых акционеров. Так как вы сами приводите крайний случай, я привожу вам в ответ другой крайний случай. Мы проводили социологический опрос, в ходе которого выяснили, что 7,3% готовы поучаствовать в программе.

- Эти граждане готовы выделить в среднем около 200 тысяч тенге. Как я понимаю, большие спекуляции они себе позволить не могут на такую сумму. Я думаю, вкладывая деньги, они в первую очередь хотят попробовать, что это такое. В обществе всегда есть инноваторы, есть люди, которые, если выходит новый айфон, его покупают, даже если старый прекрасно работает. И как раз эти 7,3% - это те граждане, которые хотят узнать, что же значит быть акционером национальной компании.

- Мы в результате анализа поняли, что первой надо выводить стабильную компанию, то есть в частности регулируемую – чтобы ее денежные потоки были достаточно понятными, прогнозируемыми. «Казтансойл» транспортирует нефть из внутренних источников на экспортные рынки, либо из внутренних источников на внутренние перерабатывающие мощности. В чем состоит бизнес, всем ясно. Это регулируемая монополия, тарифы могут быть спрогнозированы, могут быть отрегулированы правительством таким образом, чтобы была понятная доходность. Тем более, что влияние на инфляцию «Казтрансойла» внутри страны самое минимальное, его доходы меняются так: те тарифы, которые он взымает по экспортному направлению, вообще не влияют на цены внутри страны, а тарифы на внутреннем рынке минимальны: сегодня в оптовой цене нефтепродуктов и топлива, которое из нашей нефти в Казахстане производятся, они составляют менее одного процента. KEGOK был выбран номером два по сходным причинам. Здесь, правда, ситуация сложнее, потому что тарифные политики требуют определенных корректировок, чтобы сделать компанию понятной, прибыльной, привлекательной. Я бы даже сказал, чтобы у компании была экономическая прибыль. Не бухгалтерская, а именно экономическая, реальная.

- Я сейчас не могу раскрывать данные бизнес-плана компании, но в целом, если нам удастся отрегулировать какие-то вопросы, которые в области тарифной политики еще остаются, то мы можем говорить, что «Казтрансойл» действительно станет достаточно хорошим, привлекательным активом, с точки зрения как частных вложений, так и вложений пенсионных фондов. «Казтрансойл» и KEGOK - не те компании, которые завтра будут испытывать бешеные потребности в финансовых ресурсах из-за агрессивного роста. Но ведь мы к этому и стремимся. Я думаю, что люди на самом деле не жаждут каких-то сверхприбылей. Где-то в глубине души они понимают, что это, по сути, невозможно.

- То, что происходило в 2005-2008 годах - это скорее аномалия, чем естественное поведение человека на рынке. Люди видели, что пузырь надувается, что цены растут. Сначала они понимали, что такого быть не может, и нельзя быть уверенным, что рост продолжится и в следующем месяце. Но когда тот сохранялся на протяжении трех лет, а цена актива увеличилась в общей сложности в итоге в пять-шесть раз, многие поддались искушению. Обстоятельства так сложились, что в конце концов они, вопреки здравому смыслу, поверили, что сверхприбыли возможны. Кто-то поверил в 2005 году, и потом жалел, что не «сбросил» актив в 2007 году. А кто-то только пришел на рынок в 2007 году - и потом жестоко пожалел. В этой игре было много выигравших, но в конечном итоге все вместе они достаточно много проиграли. Сегодня мы говорим, что такого роста стоимости активов, по сути, быть не должно. И предлагаем стабильную компанию «Казтрансойл», которая, с точки зрения оценки ее перспектив, достаточно понятна. И когда мы начнем презентовать бизнес-план «Казтрансойла» широкой общественности, после того, как определенные цифры будут утверждены на совете директоров «Казмунайгаза», все увидят, что мы вообще-то не ожидаем бешеного взрыва транспортировки нефти по трубопроводной системе «Казтрансойла». Зато это понятный, прогнозируемый актив, и тот инвестор, который заинтересован во вложении денег, а не в спекуляции, в сохранении стоимости своих денег, себя в этой программе увидит. Тем же, кто до сих пор ожидает таких прибылей, как в 2005-2008 годах, хотя, думаю, таких меньшинство, тем, кто верит в сверхприбыли, - им надо искать какой-то другой путь. Мы не апеллируем к той публике, которая верит в шестисотпроцентный рост в течение трех-четырех лет. И если вы обратите внимание, свою информационную программу мы строим, постоянно предупреждая, что не надо ждать завтра, что вот эта акция будет стоить в два раза дороже, чем в предыдущий год. Этого не будет.

- Каких поступлений вы ожидаете от продажи доли «Казтрансойла»?

- На совете директоров было принято решение о размещении 10% акций «Казтрансойла». Сейчас идет обсуждение, по какой цене. И решение должен принять совет директоров «Казмунайгаза». Так что пока мы ответить на ваш вопрос не можем.

- IPO структурировано таким образом, что они попадут в распоряжение главного акционера, то есть КМГ. Думаю, у «Казмунайгаза» достаточно много проектов, которые находятся на стадии запуска.

- Вообще сумма будет получена не такая уж большая. Если сегодня балансовая стоимость «Казтрансойла» 327 млрд. тенге, то речь идет где-то о 30-32 миллиардах тенге. Причем номинальная стоимость акции 10 тысяч, поэтому при размещении произойдет их дробление. От того, насколько успешным получится первый выпуск, насколько успешным будет IPO «Казтрансойла», как поведут себя акции в период после IPO - от этого, конечно, многое зависит. И мы это осознаем, и готовимся вдумчиво.

- Конечно. Вы же помните, это были те годы, когда банки очень быстро росли. Все банки продавались с мультипликатором 3-5 к капиталу. Прогноз роста в тот период был очень оптимистичным – говорилось, что при таком росте экономики, банки будут процветать и т.д. Но потом рост оборвался. Время для размещения было явно выбрано неудачное. Никто не ожидал, что механизм мировой экономики в какой-то момент так легко сломается. И вторая ошибка с ВТБ – завышенная цена. То есть неуспех того IPO, прежде всего, связан с ожиданиями, не соответствующими складывающейся ситуации. Ожидания были сверхоптимистичны. Поэтому я бы не сказал, что размещение ВТБ - это дискредитация народного IPO как идеи. Это было не до конца продуманное IPO. Люди набрали этих бумаг и так же, как с рынком жилья, о котором мы говорили раньше, обманулись… Вообще психология ожидания сверхприбыли была свойственна для периода 2005 – конца 2007 года. Все шло на «ура», любой бизнес рос, цены пухли. Все брали кредиты, открывали предприятия, не вполне понимая, что и кому они будут продавать. Но сама возможность открыть компанию, взять кредит, заложив при этом свою недвижимость, - она прельщала многих. Впоследствии мы увидели результат. Сейчас же это прошло. Я надеюсь, что теперь есть понимание, что ситуация может меняться во времени.

- Разумеется. Стратегия - если вы ее видели, то можете подтвердить - в достаточно сжатой форме излагает основные принципы и основные задачи, которые стоят перед «Самруком-Казыной». Мы относимся к этому документу скорее как к практическому пособию по тому, как должны работать национальные компании, какие формальные критерии существуют для оценки эффективности их топ-менеджмента, и чем последний должен руководствоваться при принятии тех или иных решений, в том числе инвестиционных. Не скажу, что до принятия стратегии такие правила не существовали. Но впервые менеджмент ФНБ, члены правительства, которые представляют в нашем совете директоров государство, договорились об этих принципах. Мы их закрепили документально. Допустим, всегда стоял вопрос, как оценивать эффективность национальных компаний: по прибыли, по доходности или по тому вкладу, который она вносит в развитие республики. Баланс найти очень трудно. Можно делать очень много хороших проектов, не генерирующих прибыли, но ведущих к приросту стоимости, но зато создающих занятость, развивающих инфраструктуру. Так как мы между рынком и государством, то какая из этих целей должна превалировать, всегда было вопросом для дискуссий, которые по каждому проекту возникали.

- Одно не должно вредить другому, и нужно находить между этими целями компромисс. Потому что если мы увлекаемся только рыночными подходами, безусловно, это неправильно. Но если мы занимаемся только развитием, то тогда зачем вообще нужен такой механизм, как национальные компании. Тогда надо просто организовывать все в виде бюджетных программ, фондировать их. Принятая стратегия - это консенсус, который достигнут между экономическими целями и рыночными. И это было очень важно, потому что теперь она должна дисциплинировать нас всех и это уже начинает работать. Допустим, возьмем какие-то инфраструктурные, но низкорентабельные, проекты... Что говорит стратегия в отношении таких проектов? Они важны для страны, инфраструктура важна. Но если мы их делаем, то тогда надо принимать во внимание, что компании предстоит IPO. Такого рода проекты приведут к снижению стоимости тех или иных компаний. Так, как раньше было – спустили команду, дали деньги из бюджета, компания привлекла заем, все это смешали и начали проект, – так больше не получится. Потому что доходность от проекта ниже, чем стоимость капитала, который задействован на реализацию этого проекта. Мы начинаем рассуждать уже не в терминах «это полезно» или «это не полезно» для страны. А в терминах «доходность проекта выше, чем стоимость капитала или нет». Я считаю, что это прорыв. Заставить членов кабинета министров смотреть на вопрос с этой стороны - в этом, мне кажется, прорыв. И структурировать финансирование любой сделки таким образом, чтобы все-таки компании выходили в плюс. Если что-то нужно стране, тогда давайте выстраивать схему, которая не вредит бизнесу национальных компаний, не приводит к тому, что, реализуя такие проекты, фонд просто становится колоссом на глиняных ножках, с большим объемом активов, которые не генерируют доходность. Вот это был, наверное, самый сложный момент. И, начиная с января, у нас шли постоянные дискуссии – на советах директоров, на совещаниях в правительстве, у зампремьера, у премьер-министра. Последняя точка была поставлена на совещании у президента, где Нурсултан Абишевич расставил окончательно акценты: да, развитие страны - важная функция «Самрук-Казыны», но при этом вопросы доходности и эффективности должны быть на первом плане.

- Как раз наоборот. Если проект такого рода, как вы описали, то теперь однозначно ясно, что им должно заниматься именно государство. Если он нужен стране и окажет большой мультипликативный эффект, для этого есть государственный, местный и республиканский бюджеты. Новые правила не означают, что эти проекты не будут сделаны. Просто они будут делаться не в ущерб национальным компаниям. Вот это очень важно. И это та позиция, которую менеджмент «Самрука» и национальных компаний, и правительства долго для себя вырабатывали. Нельзя относиться к национальным компаниям как к источнику средств, за счет которых финансируются различные госпрограммы. Готовясь к IPO, мы объявили, что будем стремиться к эффективности, к прозрачности деятельности, к нормальным инвестициям. Это основа. Вот этот принцип мы постарались внедрить во все сферы: инвестиционную деятельность, управление долгом, займами, управление свободной ликвидностью. Все это формализовано теперь в виде понятных индикаторов. Появляется методика оценки проекта: рыночный он или не рыночный? И если он не рыночный, мы теперь с правительством обсуждаем, как его структурировать, чтобы при этом проект осуществить, не нанеся ущерба той или иной компании. Существует уловка, когда проект оценивается заведомо неадекватно, чтобы скрыть его будущую убыточность. Однако если мы где-то недовложили средств сегодня, мы рано или поздно все равно будем вынуждены дофинансировать его завтра или за собственный счет, или брать займы. Но так нельзя.

У нас уже есть хороший пример с КТЖ. Речь идет о двух новых железных дорогах. Достаточно масштабные проекты, которые в «Послании президента» были озвучены. И мы очень долго спорили, как правильно структурировать эти проекты, которые имеют достаточно долгий период окупаемости - это капитальные инфраструктурные инвестиции. Оценив те ресурсы, которые есть у КТЖ, мы выработали схему с бюджетом, с правительством, которая позволяет за счет микширования бюджетных средств и денег национальной компании выработать возможный механизм финансирования. То есть эти правила уже начинают работать на практике. И хотя дискуссия была долгой и упорной, договорившись о базовых вещах, мы сегодня двигаемся, и эти проекты уже запускаются.

- Опыт таких прагматичных взаимоотношений между нацхолдингом и государством вы переняли у сингапурской Temasek?

- Temasek сегодня – это, по сути, просто рыночная инвестиционная компания. Они совершенно не сморят, есть эффект развития для Сингапура или его нет. Мотив при принятии решений единственный – финансовая прибыль. Если можно купить компанию в Индии, которая никакого отношения не имеет к Сингапуру, но это принесет большой доход, то они идут - и покупают эту компанию. При этом они не входят ни в советы директоров, не садятся в правление. Их интересует только финансовый выхлоп от инвестиций. То есть это, по сути, чисто инвестиционный фонд. Вторая модель, которая была нам интересна – это малазийский холдинг Khazanah Nasional. У них стоят точно такие же задачи, как у нас – развивать Малайзию и зарабатывать финансовую прибыль. Мы достаточно долго с ними общались. У них имеется один очень важный принцип: они практически никогда не привлекают бюджетные средства для реализации инвестиционных проектов. Они говорят: «Как только вы начинаете смешивать бизнес с бюджетными потоками, грань эффективности начинается размываться. Потому что начинает оказываться давление по принципу «Ну мы же вам дали деньги…» Тогда вы теряете способность четко оценивать в том числе и эффективность менеджмента».

- Это очень дорого - покупать целую компанию, когда тебе просто нужна технология. Чтобы внедрять продукты Apple в Казахстане, не надо покупать Apple как таковой.

- В первую очередь, это ему, конечно, придает веса. Компания работает на специфичном рынке, где не так много игроков. И все они достаточно крупные и обладающие большим авторитетом. Присутствие «Казатомпрома» в той или иной международной компании, безусловно, усиливает его позиции. И в структурировании сделок в рамках своей основной деятельности это также имеет значение. Это возможность расширения своего рынка сбыта, это возможность участвовать в каких-то интересных проектах по профилю своей деятельности за пределами Казахстана. Становится проще выстраивать стратегические альянсы, союзы и партнерства, что способствует устойчивому развитию бизнеса в Казахстане.

- Безусловно, это участие не чисто формальное. Советы директоров не просто приходят и единогласно одобряют документы правления. По сути, мы стремимся к тому, чтобы основной акцент при принятии ключевых решений перенести на советы директоров. Недавно был пересмотрен ряд уставов национальных компаний. И многие вопросы, которые раньше относились к компетенции менеджмента, передаются на уровень совета директоров.

- Здоровый конфликт всегда полезен, потому что это основа для дискуссий. А в ходе дискуссии можно найти наилучшее решение. Вы знаете, специальная группа долго анализировала, почему в 1986 году произошла катастрофа «Челленджера». Много лет они проводили расследование. И в конце концов комиссия пришла к выводу: коренная причина была в отсутствии здорового конфликта в коллективе. В NASA в группе, которая занималась этим проектом, у всех была соглашательская позиция. Были люди, которые разделяли одну точку зрения, видели развитие программы только в одном ключе. А это привело к тому, что была допущена какая-то концептуальная ошибка, и отсутствие альтернативных точек зрения, обсуждения, здорового спора привело к тому, что все шло по накатанной. Трагедия с «Челленджером» стала кульминаций того ошибочного пути, который был выбран. Я считаю, что здоровый конфликт - это всегда хорошо. Но он должен строиться на профессиональной основе. Обсуждение должно строиться вокруг каких-то показателей, планов, а не на уровне «Ты мне не нравишься!» Тогда это уже совсем другая система, а не система управления национальными корпорациями.

- Одно из базовых направлений работы, которую фонд ведет - это оценка работы менеджмента. Это планы развития, их исполнение. Существует большой перечень ключевых показателей деятельности. Причем это не только прибыль. Это в том числе производительность, эффективность, финансовая устойчивость компании, оценка направлений, формирующих основной денежный поток. Что касается групп, я считаю, если мы будем рассуждать категориями «вот этот из моих, а этот – из чужих» - это путь в никуда. Потому что это совсем другой в сути своей критерий. Вы задаете мне вопрос, существуют ли нормальное взаимодействие между советами директоров и правлением?

- Я скажу так: процесс сегодня не идеален. Но то, что все развивается в правильном направлении – это однозначно.