Конец XIX начало ХХ веков в Казахстане знаменует собой обострение противоречий в рамках патриархальных отношений, положение усложняется усилением колониального гнета, стремлением царизма внедрять изощренные методы эксплуатации в виде ускоренного сколачивания отряда послушных чиновников-управленцев среднего звена из числа казахов, получивших русское образование, и как следствие, реакция протеста наиболее образованных казахов против такой стратегии ассимиляции и их попытки политического объединения на волне набиравшей темпы общероссийской революции. Все эти процессы развивались на фоне капитализации всех сторон жизни, уже заметным вовлечением ресурсов Казахстана в общемировой рынок. Степняк все чаще обманывался в своих упованиях на помощь рода в тисках материальных лишений, безграмотность оборачивалась полной жизненной катастрофой, одиночество стало составной частью его обновляющейся философии жизни. Родовой человек медленно умирал, и осознание этого феномена было одновременно актом обретения индивидуальности. «Обретение самого себя индивидуумом означало рождение личной судьбы, самостоятельное творческое сознание. Уникальность каждого человека умножает его связи с обществом и шире – с человечеством» (3, С.97).

Первые повести и романы казахских писателей («Выбор невесты» Т.Жомартбаева, «Несчаcтная Жамал» М.Дулатова, «Калым» С.Кубеева, «Памятник Шуги» Б.Майлина, «Красавица Камар» С.Торайгырова, «Адиль-Мария» Ш.Кудайбердиева) засвидетельствовали расширение диапазона приемлемости индивидом вторгающихся извне новаций социального и культурного порядка. Клише поведения и оценок в замкнутом бытовом и духовном пространстве рода не «работал» в учащающихся ситуациях «выпадения» в мир общественных и нравственных конфликтов, в которые ускоренно втягивались многие народы, и казахи не были исключением.

Первые прозаики показывали своими произведениями, насколько иллюзорна безмятежность и спокойствие в степи. Дискомфорт угнездился в человеке, и связан был он с углубляющимся недовольством своим положением в обществе, ограниченностью возможностей выражения творческого начала в личности. Борьба за право свободной любви неизбежно перерастала в протест против бесчеловечных механизмов социального принуждения. Реакция на этот протест освященных многовековыми традициями родо -племенных институтов порождала феномен судьбы – эту персонификацию всегда драматической и трагической тенденции истории к внутреннему обновлению общества.

Проза должна была начаться с освоения локальных тем лично-бытового склада, но по мере укрепления находить пути совмещения всех важных поводов к разговору в одном – художественно достоверном решении проблемы исторического самоопределения этноса в единстве прошлого и настоящего, отприродно обусловленного и эволюционно адаптированного, национально массового и индивидуально инновационного. Такой разворот был возможен лишь при условии вовлечения в повествовательный поток на равных общезначимых памятных воспоминаний о событиях давно минувших дней, описаний всевозможных сторон народного бытования, культуры, философии, интимного и коллективно-стереотипизированного, картин природы и опытов хозяйственного соседства с ней.

Все это элементы романного мышления, и интегрироваться в целое, обрести качество объемности и информировать во всей полноте о состоянии и возможностях народного организма к существованию и дальнейшему развитию они могут лишь в структуре художественного характера. Если принять за истину признание объективной связи зарождения эпоса нового времени – повествовательных форм вплоть до романа с выделением индивидуальности в казахском обществе конца XIX - начала ХХ века, то неизбежно станет вопрос, какая концепция личности была положена в основу художественной разработки образа человека.

Принимая во внимание очевидное превалирование просветительского пафоса в художественных исканиях казахской прозы первой четверти ХХ века, необходимо искать ключи ответа в систематизированном источнике взглядов на положение казаха в мире, на его моральный облик и новые духовные цели, каковыми являются «Слова-назидания» Абая.

Первое и основное открытие Абая в «Словах-назиданиях» заключается в персонализации процесса национального становления казахов. Мыслитель развенчивает иллюзии казахов об эпическом единстве их физического существования с незыблемыми законами природы, он открывает новую перспективу, в которой каждый из них мог бы получить возможность осознать неповторимость и уникальность своей жизни, и на этом основании почувствовать себя в оппозиции к фундаментальным основам бытия.

Человек должен стремиться преодолеть смерть, превращение в ничто. Преодоление начинается там, где безусловно признание биологической организации человеческой жизнедеятельности только средством достижения мировой гармонии духа. Универсализация понятий о первичности духовного в существовании человека на земле есть высший момент консолидации национальных образований. Общечеловеческие истины «обкатывались» в национальных космосах, именно там они превращались в безликое долженствование, обретали смысл в привязке к опыту общежития в конкретном социально-бытовом и природном ареале.

Особенно настойчиво Абай акцентирует свое внимание на абстрактных категориях, внедрение которых в сознание соплеменников способствовало бы большей конкретизации границы между добром и злом.

В «Слове четырнадцатом» Абай замечает, что у казахов с понятием «сердце» ассоциируется в основном смелость в решительность – готовность к героическому поступку. Нетрудно заметить, что такое понимание очевидно связано у народа с прирожденными физиологическими качествами индивидуума, с запасом прочности его нервной системы, тогда как, по Абаю, слово «сердце» в общечеловеческой шкале духовно-нравственных ценностей занимает более важное положение.

В этом понятии сплавляются воедино многие ценные обретения духа человека, которые признаются залогом его бессмертия. Сердце безошибочно выводит разум человека на единственно правильное решение любой жизненной дилеммы, иногда вопреки присущему ему чувству самосохранения. Сердце принуждает человека поступиться комфортом и выгодой во имя общего блага. Сердце заставляет говорить человека там, где заступничество пресекается, может быть, физическим уничтожением. Сердце для Абая – вместилище бога, именно оно указывает путь к слиянию каждого человека с усилиями других в преодолении несовершенства земной жизни.

Жить по велению сердца – значит никогда не идти на поводу дурных порывов толпы, выверять каждый шаг рассудком, не убояться одиночества, если ведом истиной. Абай призывает соплеменников, особенно молодежь, остерегаться самообольщения, принимая своеволие и лихость за проявление большого сердца. Такое самообольщение только разнуздывает низменные страсти, засасывает человека в трясину пороков, замутняющих ум.

Абай учит беречь честь, что означает сознательное соизмерение желаний с возможностями общества в обеспечении необходимых условий формирования личности. Человек должен осмыслить свое существование поиском своей ниши в обществе, а поиск этот невозможен без ясного отчета о своих умственных и физических возможностях, без понимания ограниченности любой, даже самой выдающейся, воли пределами общемировых законов развития сущего.

Абай выражает уверенность в обретении человеком истины, если он своей деятельностью будет способствовать сохранению равновесия между желанием выделиться и признанием всеобщности закона регуляции человеческих отношений. Настоящее мужество человек проявит только тогда, когда найдет в себе силы подавить гордыню и обратить все свои помыслы служению людям в меру своих сил и возможностей. Это означает сознательное самоограничение, направленное на общее благо, в котором Абай видит главный смысл жизни человека как носителя разума.

Резюмируя наблюдения из разных сторон народной жизни, Абай подчеркивает, что опорой казаху в духовно-нравственном возрождении могут стать только такие понятия, как разум, собранность, честь, достоинство, открытость миру, стремление к новым знаниям и вера в божественную целесообразность человеческого существования.

У Абая уровень социального развития, бытовое состояние народа однозначно является производным процесса совершенствования каждым конкретным человеком, представителем нации, заложенных в него природой качеств. С горечью пишет Абай о нежелании современника-казаха предпринимать какие -либо усилия в самопознании, что выявило бы всю губительность для будущих поколений бездны массового невежества. «Мы приземлили наши души, перестали верить своему чувству, довольствовались созерцанием, не вникая в сущность явления» (1), – говорит он в Седьмом слове. По Абаю это нетерпимо для народа, который вышел из доисторических потемок с осанкой человеческого достоинства, так как успешное занятие музыкой и речетворчество скоро выделили его из окружающей природы.

Однако, логика человеческого восхождения по ступеням совершенства такова, что музыкальное искусство и поэзия должны соединиться с разносторонним интеллектуальным трудом в целях всестороннего познания мира. А открывая объективные законы жизни природы и общества в их взаимосвязях, человек обретает волю, то есть осмысливает свои деяния, подчиняет их общему благу. Индивидуальное занятие науками становится условием кристаллизации национального единства, обретения общезначимых целей.

Человек должен стремиться к знаниям, заниматься наукой. Наука у Абая – понятие интегральное. Стремление к овладению ею свидетельствует о полноценности существования личности, и вместе с тем культ знаний укрепляет национальное самопознание, подталкивает народ на общее чувство органической связи с цивилизацией, которая активно ищет пути духовно-нравственного совершенствования.

Абай в своих размышлениях исходит из одного незыблемого для него постулата, что без развития знаний невозможно достичь достойного человека уровня материальной культуры, которая фактом существования влияет на содержание духовности в обществе. Разнообразие материальных знаков жизнедеятельности нации свидетельствуют для Абая о ее творческой состоятельности.

Вместе с тем мыслитель предупреждает о моральной ущербности страсти к накопительству, сурово осуждает соплеменников, подменивших жаждой богатства необходимый для совершенствования настрой на постижение духовных основ бытия. Превращение богатства в самоцель грозит для любого общества разрушением основ единства, которые скрепляются моралью. Общечеловеческая мораль, которая для Абая сфокусирована в догматах ислама, учит людей благоразумию в потреблении и готовности поделиться своим достатком. Абай видит путь совершенствования общественных отношений в воспитании такого отношения к материальным ценностям, когда обладание ими свидетельствует о высоких духовно-нравственных качествах, с одной стороны, и с другой – относительно равномерное их распределение подтверждает разумность социального обустройства. Абай убежден, что богатым быть нравственно тогда, когда честным трудом на виду ты подтверждаешь свой статус, а также когда твои поступки и мысли показывают твое превосходство в знаниях над окружающими. Таким образом, в идеале стремление к богатству есть проявление высшей добродетели. Человек обретает свободу, чтобы оказывать поддержку всем, кто стремиться к духовному совершенству.

Уроки Абая имели чрезвычайно важное значение для казахских писателей начала ХХ века. Важнейшим критерием художественности стало стремление изображать человека в его духовных проявлениях. Наряду с авторским анализом социальных причин обострения конфликтов между обездоленными и сытыми мы обнаруживаем в первых опытах казахской прозы тенденцию к индивидуализации объективного процесса нравственного перерождения общества.

Призыв Абая к национальной идентификации воплощается в поисках художественных приемов, которые наиболее полно могли бы показать кристаллизацию в сознании объединяющих непреложных нравственных истин, причем, в духе философских воззрений Абая обретение нового национального сознания преимущественно идет не под влиянием внешних факторов, а является результатом духовных исканий каждой конкретной личности. Обострение социальных противоречий неизбежно подталкивает каждого, безотносительно к имущественному положению, на более обостренное осознание недостатка в нравственных регуляторах поведения в опасных для национального единения ситуациях. Но и без социальных столкновений каждому казаху уже ясно, что наступает время упорядочения жизни по принципам добра, справедливости и чести. В таком понимании он утверждается в результате напряженной работы души, с достаточной глубиной прослеживаемой в ее противоречиях лучшими казахскими прозаиками начального периода становления казахской письменной литературы.

Усиление ответственности личности за нравственный выбор означало рождение элементов психологизма, без которого невозможно говорить о художественном характере как важном факторе многопланового исследования средствами литературы закономерных явлений действительности в их отражении человеческим сознанием и обратном влиянии на его развитие, совершенствование.

1. 
   Абай. Слова-назидания – Алма-Ата: Жалын, 1982
   
2. 
   Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1979
   
3. 
   Елеукенов Ш. От фольклора до романа эпопеи. - Алма-Ата: Жазушы, 1987
   
4. 
   Елеукенов Ш. Казахская проза: Традиции и современность//Единство. – М.: Художественная литература, 1972
   
5. 
   Исмакова А. Казахская художественная проза. Поэтика, жанр, стиль (начало ХХ века и современность) – Алматы: Гылым, 1998
   
6. 
   Лавров А. Уроки Абая//Звезда. – 1972. – №11. – С.204-213
   
7. 
   Тахан С. Принципы раскрытия художественного характера в современной казахской прозе. Монография. – Алматы: Гылым, 1998