Каждый иудей старше девятнадцати лет должен был платить храмовый на­лог; его должны были платить все, для того, чтобы в Храме каждый день могли приноситься жертвы и отправляться храмовые церемонии. Этот налог со­ставлял полсикля. В Палестине имели хождение на равных правах всякие се­ребряные монеты - римские, греческие, египетские, тирские, сидонские и собст­венно палестинские. Но храмовый налог полагалось платить галилейскими сикля- ми или священными сиклями - это были иудейские деньги и их можно было при­носить в дар Храму. Прочие же деньги и монеты были иностранные, и потому нечистые, ими можно было оплачивать прочие долги, но не долг Богу. Палом­ники прибывали в Иерусалим со всех концов света и привозили самые разно­образные монеты, и потому во дворах Храма сидели меновщики денег. Если бы они работали честно, то это было бы нужное и хорошее дело, но они брали комиссионные. Этот храмовый налог и такой способ обмена денег приносили баснословные суммы дохода. Когда римский полководец Красе в 54 г. до Р. X. взял Иерусалим и добрался до храмо­вой сокровищницы, он взял оттуда бо­лее 4 ООО ООО сиклей, что было еще да­леко не все.

Помимо меновщиков денег там были еще торговцы быками, овцами и голу­бями. Очень часто посещение Храма было связано с жертвоприношениями. Многие паломники хотели принести благодарственную жертву за благопо­лучное путешествие в святой город.

Кроме того, многие действия людей и события в их жизни были связаны с оп­ределенными жертвоприношениями. И потому может показаться естественным и удобным, что животных для жертво­приношений можно было купить во дворе Храма. Это, может быть, было бы и неплохо, но закон требовал, чтобы приносимое в жертву животное было без изъянов и пороков, и храмовые вла­сти назначали инспекторов для провер­ки подлежащих принесению в жертву животных. За проверку полагалось пла­тить сбор в размере 1/12 сикля. Если животное для жертвоприношения было куплено за пределами Храма, его, скорее всего, забраковывали при осмотре. А пара голубей, которая за пределами Храма стоила один сикль, в Храме стои­ла в двадцать раз больше. Это был не­прикрытый грабеж бедных и скромных паломников, которых, фактически, шан­тажом принуждали покупать животных для жертвоприношения в храмовых лав­ках, если они хотели принести жертву. Это была вопиющая несправедливость, усугубленная тем, что совершалась во имя истинной религии.

Господь, сделав бич из веревок, кото­рыми, может быть, привязывали живот­ных, выгнал из храма овец и волов, деньги у меновщиков рассыпал и столы их опрокинул и, подойдя к продавщикам голубей, сказал: "Возьмите это отсю­да, и дома Отца Моего не делайте до­мом торговли" (Ин. 2, 16).

Мы видим две реакции. Во-первых, реакцию учеников, вспомнивших при этом слова известного псалма (Пс. 68,10). Этот поступок Христа перекли­кается с тем, что сказал пророк Малахия 3, 7-3. Все были убеждены, что в этом псалме говорится о Мессии: когда Мес­сия придет, Он будет гореть ревностью по дому Божьему. Когда мысли учени­ков обратились к этому стиху, они еще более глубоко уверовали в то, что Иисус - Мессия. Такой поступок мог совер­шить только Мессия, и они, как никогда, убедились в том, что Иисус - Помазан­ник Божий.

Во-вторых, мы видим реакцию иуде­ев. Они спрашивали, какое право имел Иисус поступать так и требовали, чтобы Он показал им какое-нибудь знамение, подтверждавшее Его право поступать так. Дело здесь вот в чем: иудеи пони­мали, что поступая так, Иисус заявляет Свои права на то, что Он Мессия. Все были убеждены в том, что Мессия, ко­гда Он придет, подтвердит свои права какими-то поразительными делами. В то время появлялись лже-мессии и обеща­ли, например, разделить воды реки Иор­дан или заставить словом пасть стены города. Народ связывал Мессию с чуде­сами. И потому иудеи сказали: "Этим поступком Ты публично заявил, что Ты Мессия. А теперь дай нам знамение, подтверждающее Твои притязания А ответ Иисус ставит перед нами большие трудности. Что Он, собственно, сказал? И что Он подразумевал? Всегда нужно помнить, что 2,21.22, это изложение Ио­анна, записанное много-много лет спус­тя. Совершенно очевидно, что он вкла­дывал в этот отрывок результат своих дум за семьдесят лет, все, что он пере­жил и передумал в связи с Воскресени­ем Христа. Как сказал когда-то давно ученик Поликарпа Смирнского Ириней: "Ни одно пророчество не было осознано до того, как оно исполнилось ".

Таким образом, называя Бога Своим Отцом, Иисус впервые всенародно про­возгласил Себя Сыном Божиим. Никто не осмелился сопротивляться Божест­венной власти, с которой Он творил это. Ему лишь заметили: "Каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?" (Ин. 2, 18). На это Господь им отвечал: "Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" (Ин. 2, 19) причем, как поясняет далее Еванге­лист, Он имел в виду "храм тела Сво­его" т.е. как бы так хотел сказать иуде­ям: "Вы просите знамения — оно будет дано вам, но не теперь: когда вы разру­шите храм тела Моего, Я в три дня воздвигну его и это послужит вам зна­мением той власти, которой Я творю это". Конечно Своим непонятным отве­том, Христос озадачил вопрошающих, но Его целью было побудить евреев к размышлению над Его словами.

Иудеи не поняли, что Иисус этими словами предсказывал Свою смерть, разрушение тела Своего и воскресение Свое в третий день. Они поняли слова Его буквально, отнеся их к иерусалим­скому храму, и старались восстановить против Него народ. Между тем, грече­ский глагол, переведенный сла­вянским "воздвигну"_у означает собствен­но: "разбужу", что мало подходит к раз­рушенному зданию, а гораздо больше идет к телу, погруженному в сон. Иудеи, однако, ухватились за буквальный смысл слов Христовых, чтобы выдать их за нелепые и неисполнимые. Они указы­вают на то, что этот храм, гордость иу­деев, строился 46 лет; как же можно восстановить его в три дня? Речь здесь идет о том возобновлении храма Иро­дом, которое было начато в 734 году от основания Рима, т.е. за 15 лет до Рожде­ства Христова. 46-ой год приходится на 780 год от основания Рима, который именно и есть год первой евангельской Пасхи. И сами ученики поняли смысл этих слов Господа лишь тогда, когда Господь воскрес из мертвых и "отверз им ум разумети писания".

Далее Евангелист говорит, что в про­должение праздника Пасхи Господь со­творил в Иерусалиме чудеса, видя кото­рые, многие уверовали в Него, но "Ии­сус не вверял Себя им", т.е. не полагался на них, т.к. вера, основанная лишь на одних чудесах, не согретая любовью ко Христу, не может считаться истин­ной, прочной верой. Господь знал всех, знал, что сокрыто в глубине души каж­дого человека, как всеведущий Бог, а потому не доверял одним словам тех, которые, видя Его чудеса, исповедовали Ему свою веру.

Можно с уверенностью сказать, что и Никодим пришел не от себя только, но по поручению Синедриона после властного изгнания Христом из храма торговцев и совершенных Им тогда же на Пасхе чудес, свидетели коих во множестве уверовали в Него (2, 23). Наше предположение о посланничестве Никодима основывается на том, что он говорит не от себя лично, а от некоего общества. «Равви, мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога» (Ин. 3, 2) — так начинает он свою беседу, да и Господь отвечает ему то в единственном числе, то во множественном, сетуя на неспособность учителей израилевых веровать в благодатные обетования Божии (ст. 10-12).

Но, чтобы понять яснее мысли и упования Никодима и прочих учителей иудейских, носивших в себе идею восстания, мы должны возвратиться к тем предсказаниям Даниила о Царстве Божием и Сыне Человеческом как вечном Царе, но которые повторенные устами Спасителя, а после Стефана (Деян. 7,4) вызвали против Них приговор смерти, потому что разумелись ими в ином смысле, чем иудеями, дорожившими этим пророчеством, но в другом, политическом, точнее, религиозно-политическом его понимании. Но именно потому-то и Христос Спаситель именовал Себя Сыном Человеческим, а Свою Церковь и Свое Учение Царством Божиим, для того-то и ссылался на пророчества Даниила (Мф. 24, 15), чтобы исправлять коренное заблуждение иудейских толковников и иудейских патриотов.

Чтобы достаточно оценить значение именно Данииловых пророчеств для иудеев, должно принять во внимание то, что эти пророчества имеют характер неприкосновенный (хотя и чудесный), сопровождаемый совершенно ясными толкованиями являвшихся пророку небожителей, а по содержанию своему указывают совершенно определенно на исторические судьбы Израиля, которые для Даниила были грядущими, а для современников Спасителя в своем большинстве — уже прошедшими. Своеобразно понятые древним Израилем, эти пророчества и поныне составляют эсхатологическую догматику и религиозно-политическую программу иудейства. И в них соединяется все то, о чем говорит Господь Никодиму: открытие Царства Божия или Царства Святых на земле, восхождение Сына Человеческого на небо и открытие Судов Божиих над человеческим родом. Спаситель как будто бы вне определенной логической связи переходит с одного из этих трех предметов на другой, но связь эта определена в пророчествах Даниила, в осуществлении которых понимали и дело Мессии и свою славную будущую участь иудеи, современные Христу и современные нам, — словом, иудеи всех времен после вавилонского плена.

Такое руководящее, скажем всезахватывающее, значение Данииловых пророчеств в жизни иудейского народа определялось как великим авторитетом Даниила, считавшегося мудрейшим из людей (Иез. 28, 3) и сильнейшим предстателем пред Богом за народ и даже за все человечество (Иез. 15, 13-21), так особенно тем, что пророчества эти, предсказавшие пришествие Мессии и возрождение Божия Царства со всею арифметическою точностью через 490 лет, отвечали определенно и ясно на самые мучительные сомнения и ожидания народа, начавшего быстро возрождаться и духовно и политически вскоре же по написании пророчеств, но потом ставшего игралищем случайных и ничтожных политических авантюристов и, наконец, крепко придавленного железною рукою римлян.

Израиль мыслил себя главною ценностью мировой истории, центром Божественного Промысла, то возвеличивающего его, то карающего; но вот жизнь передней Азии обращается на три века и более в бурное море страстей различных завоевателей, то возносящихся в силе, то низвергаемых в пропасть, а избранный народ становился как бы бессильным мячиком, который эти ничтожные разбойники перебрасывают сюда и туда. Улыбнувшаяся ему на время надежда во времена Маккавеев тоже рассыпалась, а предсказания Даниила оставались перед его глазами. Израиль, избранный народ Божий, достался в плен язычникам, а мировая жизнь движется по произволу последних.

Где же Божия правда? Где же Бог? Эти мысли, эти страдания верующей души с особенною силою изложены в Третьей книге Ездры. Писатель плачется Богу, что Он, избрав из всех лесов одну виноградную ветвь, из всех цветов одну лилию, из всех птиц одну голубицу и т. д. и из всех народов один народ (5, 23-30), теперь предал его на попрание язычников, хотя «о прочих народах, происшедших от Адама, Ты сказал, что они ничто, но подобны слюне, и все могущество их Ты уподобил каплям, капающим из сосуда. И ныне вот эти народы, за ничто тобою признанные, начали владычествовать над нами и попирать нас… Если для нас создал век сей, то почему не получаем мы наследия с веком? И доколе Это?» (6, 56-59).

Вот как страстно и горячо переживали иудеи то, о чем пророчествовал Даниил, живший в таком же скорбном настроении по поводу рабства своего народа, но он, быть может, потому и удостоился самых ясных предвещаний о грядущем избавлении, что сетовал пред Господом в глубоком покаянии за грехи народа и исповедовал полное правосудие Божие, выразившееся во всех страданиях, коим был подвергнут Израиль в Вавилонском пленении, и после того Господь открывает пророку видения, в коих различные страшные животные получают на земле силу, терзают людей и хулят Бога. Они постепенно уничтожают друг друга, а новый зверь, умертвивший другого, становится еще страшнее и свирепее; но вот является Господь на небесном престоле; «судьи сели, и раскрыли книги… у зверей отнята их власть;…с облаками небесными шел Сын человеческий, дошел до Ветхого деньми и подведен был к нему. И Ему дана была власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не пройдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7, 10-14.). Небожитель, которого Даниил спрашивает о смысле видения, отвечает ему, что «эти большие звери, которых четыре, означают, что четыре царя восстанут от земли. Потом примут царство святые Всевышнего, и будут владеть царством вовек и во веки веков» (Дан. 7, 17-18). «Царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего, Которого (т. е. Всевышнего) царство — царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться Ему» (Дан. 7, 27, 28).

Вот по этим-то трем пунктам пророчества Даниила и напряженного чаяния иудейского народа вел свою беседу Господь с Никодимом. Последний, видимо, не ставил Ему вопросов, но Господь часто отвечал на мысленные возражения и недоумения совопросников, как Симону фарисею (Лк. 7, 39), книжникам в Капернауме (Мк. 2, 6-9), Своим апостолам (Мф. 16, 7) и др. Три же идеи пророчества были следующие: Господь низвергнет власть нечестивых язычников и покорит мир народу святых, поставив над ним Своего Избранника — Сына Человеческого, Которого вознесет к равной Себе вечной славе и затем произведет правый суд над всеми народами и тем водворит на земле вечную правду. Иудеи понимали эти предсказания в смысле хотя, вероятно, и чудесном, но человеческом. Народный вождь, Сын Давида, поднимет восстание против римлян, вознесется Богом до небес и произведет праведный суд над народами, покорив их Израилю. Может быть, и само пророчество ближе подходило к такой картине по своему смыслу? Совсем нет. Спаситель разумел и истолковал его Никодиму гораздо точнее.

Смотрите, Даниил не называет народа святых израильтянами, не говорит о победе над воцарившимися зверями вооруженным восстанием, но силою Божиею, как и в другом своем пророчестве о сновидении Навуходоносора; не говорит о человеческих карах над врагами Божиими, ни о военных действиях царства святых, но как бы о добровольном подчинении ему множества в вечном царстве.

Эти истины развивает Господь в беседе с Никодимом; она является как бы программой Его дальнейшей проповеди и деяний и последовательным ответом на недоумения Никодима, да и всего иудейства, — недоумения, основанные на неправильном разумении Даниилова пророчества.

Никодим приходит к Спасителю говорить об открытии Царствия Божия, которое, конечно, должно начаться, по его мнению, с восстания против римской власти. Дело это близко к заговору, а потому беседа должна быть тайною: он приходит ночью, вероятно уполномоченный своими собратьями по Синедриону, ибо он был «один из них» (Ин. 7, 50).

Итак, Никодим говорит: «Равви, мы знаем, что Ты Учитель, пришедший от Бога, ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин. 3, 2); что Ты не приготовляешь восстания или когда же начнешь его устраивать? хочет он сказать, а может быть, и сказал: что же Ты не приготовляешь восстания, которым должно начать открываться Божие Царство?

«Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин. 3). Ты недоумеваешь, почему я не собираю тайно воинов и оружия, а только учу народ вере и добродетелям; но это потому, что в Мое царство войдут только те, кто возрожден от Бога (ср.: Ин. 1, 12, 13).

Никодим говорит Ему: «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?»

Обыкновенно толкователи говорят, что Никодим не понял указания на духовное возрождение, а думал о телесном. Но тогда зачем бы говорить об утробе матери, которая у стариков давно умерла? Да и Сам Спаситель не указывает на непонимание Своей речи собеседником, а на его нерасположенность верить новому откровению (ст. 11). Если же толкователи почитают Никодима столь далеким от разумения духовных предметов, то потому, что мало знают Ветхий Завет, где так много словес о возрождении, о внутреннем изменении человека Божией Благодатию, что приведенные слова Христовы вовсе не могут показаться странными и непонятными знатоку закона и пророков. Довольно вспомнить 50-й псалом и его слова: «Окропиши мя иссопом и очищуся, омыеши мя и паче снега убелюся», чтобы не думать так низко о Никодиме. Или возьмите слова Иезекииля: «Окроплю вас чистою водою, — и вы очиститесь от скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое и дух новый дам вам, и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих» и пр. (36, 25-27).

Впрочем, нам пришлось бы переписать десятую часть всех пророчеств, если бы мы пожелали собрать все изречения, сюда относящиеся. Особенно их много у Иезекииля, и у Исаии, и у Захарии: ср.: Иез. 11, 19, 20; Ис. 49, 3; 59, 21; Зах. 13, 1, также Иер. 31, 31-33. Можно сказать, что главной идеей пророков было требование и обетование полного нравственного возрождения Израиля не по внешнему его поведению только, но по внутренней настроенности, и дело это ожидалось не как дело человеческое только, но как дело Духа Божия.

Знал и Никодим, что значит родиться свыше, но знал и то, сколько молитвы, подвигов и труда нужно для сего, чтобы и самого себя возрождать, и тем более возрождать других, как свидетельствовал апостол Павел галатам и пресвитерам Ефеса и коринфянам (Галат. 4, 19; Деян. 20, 31; 1 Кор. 4, 15).

Конечно, Никодим, ставший ревностным последователем Христа и не убоявшийся помазать Тело Его драгоценным смешением (Ин. 19, 39. 40), с должным благоговением относился к словам Спасителя о возрождении духовном, но в его сознании предстоит идея восстания, которым должно открыться ожидаемое всеми Царство Божие, предреченное Даниилом и другими пророками. Ему представляется, что его Собеседник думает предварительно нравственно перевоспитать, переродить всех участников восстания. Но это для взрослых людей почти так же трудно, как вновь войти во утробу матери и вторично родиться.

Заметьте, во всей речи Спасителя все три главные мысли выражаются в отрицательных предложениях. Ясно, что они являются возражениями на ошибочные мысли, а может быть, и слова Никодима о тех же предметах. Итак, поелику Никодим все думает о царстве военном, хотя и Божественном, каково было правление Моисееве, а отчасти и дальнейших властителей Израиля, то Господь поясняет: Царство Его совсем иное, и начинает это пояснение с повторения уже высказанной мысли: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3, 5). Здесь уже к сказанному раньше прибавляется и внешний признак духовного рождения и Господь продолжает разъяснять сущность последнего, несколько отвлекаясь от хода мыслей Своего слушателя, дабы он понял вновь посылаемую Богом силу для гораздо более глубокого, существенного возрождения сынов открывающегося Царствия Божия сравнительно с тем, что давалось чадам Ветхого Завета. «Не думай», как бы говорит Спаситель, «что Я имею в виду только внутреннее благочестивое настроение Моих последователей. Я имею могущественную, еще невидимую земным силу Духа, которого действие несравненно значительнее, чем последствия вооруженного восстания, только отчасти различествующие от обыкновенных государственных переворотов, а по существу такое же плотское дело, как и все земное вообще. «Рожденное от плоти плоть есть, а рожденное от духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин. 3, 6, 7). Это рождение будет благодатное, свыше приходящее, могущественное и быстрое, а не простое покаяние и постепенное упражнение в подвигах воздержания и милости, чего достигала проповедь Предтечи. «Дух дышет, где хочет, и голос слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от духа» (Ин. 3, 8). Он чувствует в себе благодатное изменение, чувствует, что оно не от него самого произошло, но не может опознать той Божественной силы, которой действия он испытывает как веяние налетевшего ветра.

Никодим опять прекрасно понимает, о чем говорит Господь, но он не мог еще опытно испытать такого мощного притока благодати и отвечает: «Как это может быть? Иисус отвечал и сказал ему: ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь?» Ты должен верить в осуществление благодатных возрождений, как знаток закона, ибо пророки и псалмопевцы обещали все это людям в будущем. Не думай, что Я передаю тебе только несбыточные мечты Своего сердца: Я не на земле произошел, а задолго раньше знал многое. «Истинно, истинно говорю тебе: Мы говорим о том, что знаем и свидетельствуем о том, что видели (т. е. на небе), а вы свидетельства Нашего не принимаете» (Ин. 3, 11). Не решаешься поверить тому, что здесь, на земле, будет происходить и уже поисходит с верующими в Меня и о чем предвещали пророки, т. е. все-таки о земном, человеческом, хотя и благодатном, даваемом человеку от Бога. «Если Я сказал вам о земном, и вы не поверите, — как поверите, если буду говорить о небесном?» (Ин. 3, 12)

Но я не скажу тебе пока, что основатель Царства Божия, или Мессия, есть не человек, но Богочеловек, по естеству равный Богу. А ты, почитая Его человеком, веришь Даниилу, что Он взойдет на небо; однако знай, что «никто не восходил на небо, как только сшедший с небес, Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ин. 3,13).

Этот переход речи на восходящего к Небу как на Кого-то ожидаемого душою Никодима ясно показывает, что Спаситель имеет в виду то пророчество Даниила, а также напряженное ожидание его исполнения в личности Мессии со стороны Никодима.

Господь Своими словами о Сыне Человеческом дает здесь понять, что ожидаемый Мессия будет не человек, ибо человеку не суждено восходить на небо, а Сын Божий, воплотившийся и вочеловечившийся.

Теперь же, указав собеседнику на присносущее и Божественное достоинство Мессии, Спаситель раскрывает Ему и назначение последнего не как отомстителя за избранный народ, но как Искупителя рода человеческого. «И, как Моисей вознес змия в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 14).

- Суд, о котором говорит Господь в Евангелии -  это не суд нам привычный человеческий, где существует судья, защитник, обвинитель, истец, ответчик. Этот суд происходит  внутри самого человека. Пришел в мир свет - Слово Божие, Слово Божие воплотилось и стало человеком Иисусом Христом. И те люди, которые приняли свет, приняли Слово Божие, приняли Иисуса Христа. Потому что в их душах были струны, которые резонировали на то, что говорит Господь. Значит, можно считать, что суд вынес положительное решение. Но есть люди, которые  не хотят этого принимать.

Самаряне построили себе храм на го­ре Гаризин. По их преданию, именно на этой горе остановился Ноев ковчег, и приносили жертвы Богу патриархи Ав­раам, Исаак и Иаков. Самаряне верили, что на вершине горы впервые должен появиться Мессия — Христос. Поэтому во время молитвы каждый самарянин обращался к горе Гаризин.

Отправившись в путь через Самарию, Спаситель остановился у города Сихарь (по древнему названию — Сихем). Он направился к знаменитому колодцу Иа­кова у восточной подошвы горы Гари­зин. Этот колодец некогда выкопал ве­ликий в очах Божиих патриарх Иаков. Глубиной колодец был более пятнадца­ти саженей и питался подземными ис­точниками, поэтому в нём всегда можно было найти воду.

Утомлённый продолжительным пу­тешествием по сильной жаре, Иисус сел у колодца отдохнуть. Время было полу­денное, и ученики Его пошли в город купить пищи.

В это время к колодцу пришла жен­щина самарянка. Согласно преданию, собеседницею Спасителя была самарянка Фотина (греческая параллель русско­му имени Светлана), которая за проповедание Господа после жестоких истя­заний была сброшена в колодец. Она принесла с собой кувшин с длинной ве­рёвкой, намереваясь достать из колодца воды.

Обычно женщины этого города ходи­ли за водой вечером. Но самарянка пользовалась недоброй славой среди го­рожанок, поэтому, чтобы избежать встречи с ними, она пришла за водой в полдень. Лишь только женщина зачерп­нула воды из колодца, Иисус обратился к ней с просьбой дать Ему пить. По речи и одежде женщина сразу определила, что сидящий перед ней незнакомец — иудей, и удивилась: "Как Ты, будучи иу­дей, просишь пить у меня, самарянки? Ибо иудеи с самарянами не сообщают­ся".

Видя простодушие женщины, Спаси­тель обратил её мысль от простой воды, утоляющей телесную жажду, к живой воде благодати Святого Духа: "Если бы ты знала дар Божий, — сказал Он ей, — и Кто говорит тебе: дай Мне пить; то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую".

Но самарянка не поняла слов Спаси­теля и подумала, что Он говорит про обыкновенную ключевую воду, которая у жителей города называлась живой во­дой.

Женщина с удивлением спросила Христа: "Господин! Тебе и почерпнуть нечем, а колодец глубок; откуда же у Тебя вода живая? Ужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодец, и сам из него пил, и дети его, и скот его? " Иисус сказал ей в ответ: "Всякий, кто пьёт эту воду, воз­жаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам, тот не будет жаж­дать вовек. Потому что вода, которую Я дам, сделается в нём источником во­ды, текущей в жизнь вечную".

Желая разъяснить истинный смысл Своих слов, Господь велел женщине по­звать её мужа. Самарянка смутилась и ответила, что у неё нет мужа. На это Христос заметил: "Правду ты сказала, что у тебя нет мужа. Потому что у тебя было пять мужей, и тот, которо­го ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала ".

Женщина, поняла теперь, что говорит не с обыкновенным человеком. "Госпо­ди, вижу, что ты пророк", — сказала она. И сразу же обратилась к Спасителю за разрешением давнего спора между самарянами и иудеями: чья вера пра­вильней и чья служба угодней Богу. "Отцы наши поклонялись на этой горе, — женщина указала на развалины раз­рушенного самарянского храма на горе Гаризин, — а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме". Спаситель разрешил её недоумение. В споре с самарянами у иу­деев было больше правды, так как они сохранили истинную веру и правильное богослужение. Но наступит время, когда иудейство перестанет быть единой ис­тинной религией, и тогда "истинные по­клонники будут поклоняться Отцу в ду­хе и истине".

Принимая Христа за пророка и осто­рожно относясь к Его новому учению, самарянка сказала: "Знаю, что придёт Мессия, то есть Христос; когда Он придёт, то возвестит нам всё".

Женщина была одной из тех, кто ждал Мессию и Его спасения всей душой. Тогда Иисус Христос открылся ей: "Мес­сия — это Я, Который говорю с то­бою".

Пришедшие в это время из города ученики удивились тому, что их Учи­тель беседует с женщиной, т.к. это осу­ждалось правилами иудейских раввинов, повелевавшими: "не разговаривай долго с женщиной", "Никто не должен на до­роге разговаривать с женщиной, даже с своей законной женой", "лучше сжечь слова закона, чем научать им женщи­ну". Однако, благоговея перед своим Учителем, ученики никаким вопросом не выразили Ему своего удивления и только попросили Его есть принесенную ими из города пищу. Но естественный голод заглушается в Нем радостью об обращении к Нему жителей самарянско­го города и заботой об их спасении. Он радовался, что брошенное Им семя уже начало давать свой плод, а потому, на предложение учеников утолить Свой го­лод, ответил им, что истинную пищу для Него составляет исполнение дела спасения людей, возложенное на Него Богом Отцом. Самарянские жители, идущие к Нему, являются для Него ни­вой, созревшей для жатвы, тогда как на полях жатва будет только через четыре месяца. При посеве зерна в землю обыч­но бывает, что жнет тот же, кто и сеял для себя; при посеве же слова духовная жатва чаще достается другим, но и се­явший при этом радуется вместе со жнущим, т.к. сеял он не для себя, а для прочих. Христос и говорит поэтому, что Он посылает Апостолов собирать жатву на духовной ниве, которая была перво­начально возделана и засеяна не ими, а другими - ветхозаветными пророками и Им Самим.

Во время этого разговора подошли ко Господу самаряне. Многие уверовали в Него по слову женщины, но еще боль­шее число их уверовало по Его слову, когда, по их приглашению, Он пробыл у них в городе два дня. Слыша учение Господа, они, по собственному призна­нию, убедились, что Он воистину Спас миру, Христос.

Обстоятельства этой встречи необы­чайны во многих отношениях. Во- первых. речь Христа была обращена к женщине, тогда как иудейские законо­учители того времени наставляли: "Ни­кто не должен на дороге разговаривать с женщиной, даже с своей законной женой "; "не разговаривай долго с жен­щиной"; "лучше сжечь слова Закона, чем научить им женщину". Во-вторых, собеседницею Спасителя была самарян­ка, то есть представительница иудео- ассирийского племени, ненавидимого 'Чистыми" иудеями до такой степени, что всякое соприкосновение с самаря- нами почиталось ими оскверняющим. И, наконец, жена самарянская ко всему оказалась грешницей, имевшей пять мужей до того, как соединиться в блуд­ной связи с еще одним мужчиной.

Но именно этой женщине, язычнице и блуднице, "терпящей зной премногих страстей сердцеведец Христос благо­волил преподать "воду живую, иссу­шающую источники грехов". Более того, Иисус открыл самарянке, что Он есть Мессия, помазанник Божий, что делал не всегда и не перед всеми.

Для Сократа женщина была лишь ту­пым назойливым существом, а Будда не разрешал своим последователям даже смотреть на женщин. В дохри­стианском мире женщины чаще всего оставались молчаливыми рабынями, жизнь которых была ограничена из­нурительным трудом и домашними заботами. Не случайно в одной из иу­дейских молитв были слова: "Благодарю Тебя, Боже, что Ты не создал меня женщиной... ". Христос возвращает жен­щине отнятое у нее человеческое дос­тоинство и право иметь духовные запросы. Отныне ее место не только у семейного очага. Поэтому среди бли­жайших последователей Иисуса мы видим немало учениц, преимущест­венно галилеянок. Евангелия сохрани­ли имена некоторых из них: это Ма­рия из Магдалы, которую Господь ис­целил от "семи бесов"; мать Иоанна и Иакова - Саломея; сестра Девы Марии - Мария Клеопова; Сусанна; Иоанна - жена Хузы, домоправителя Антипы.

Важнейший момент беседы - ответ Христа на вопрос самарянки о том, где надлежит поклоняться Богу: на горе Гаризим, как это делают ее единоверцы, или же в Иерусалиме, по примеру иуде­ев. "Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу, - говорит Иисус. - Но настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине; ибо таких поклонников Отец ищет Себе "

То, что сказал Христос, кажется оче­видным и в некотором смысле даже простым. Но за простотой внешней формы часто скрывается что-то очень глубокое, очень значительное. Что ново­го для нас в том, что Бог есть Дух? Мы это знаем с первого мгновения своей христианской жизни. Что нового для нас в том, что Бог ищет Себе поклонников, подобных Ему? Это тоже кажется оче­видным. И все же, почему не остывают эти слова Христа, не оскудевает их смысл?

Эти слова можно увидеть по-разному. Можно увидеть их догматически, и то­гда у нас получится очень интересная тринитарная формула: Богу Отцу надо поклоняться в Духе Святом и в Истине, то есть во Христе, Который сказал: "Я есть Истина". Это — как бы зашифро­ванная тринитарная формула новой, но­возаветной христианской церковной жизни: учитесь поклоняться Отцу Не­бесному во Святом Духе и во Христе, ибо таковых поклонников ищет Себе Бог! Это будет правильно. И мы хорошо знаем, как часто мы не вмещаем эту догматическую истину Православия, ис­тину догматического Православия.

Но ведь можно увидеть в тех же сло­вах Евангелия и многое другое. В Духе и Истине - это означает, что вера не ис­черпывается обрядом и ритуалом, что не мертвая буква закона, а деятельная сы­новняя любовь угодна Богу. Только та­кое поклонение истинно, т.к. оно соот­ветствует природе Самого Бога, Кото­рый есть Дух. Этим наставлением Спа­ситель указывает нам, каково должно быть истинное служение Богу и какова должна быть истинная молитва. Господь главным образом требует от нас служе­ния не телесного, но духовного; равно и молитва должна быть не телесная и внешняя, но сердечная, духовная. Мо­литва ведь не только поклоны да покло­ны. Стать пред иконой дома или в храме Божием и класть поклоны — это отнюдь не есть настоящая, истинная молитва. Это не более как одна наружная принад­лежность молитвы, равно как и чтение молитв печатных также опять не есть молитва.

Господь требует от нас более всего и прежде всего служения духовного, сер­дечного: ведь Бог - это Дух, а поэтому, если хочешь, чтобы молитва была при­ятна Богу, молись Ему и дома, и в церк­ви от всего сердца. Самая же истинная, настоящая, в собственном смысле мо­литва — это возношение ума и сердца к Богу, когда человек достигает высочай­шего духовного состояния и забывает все житейское и не чувствует, что во­круг него творится. Образец такой мо­литвы можно видеть в житии преподоб­ного Серафима Саровского, который, углубившись в молитву, зачастую даже не чувствовал, как из его рук выпадала лопата, которой он копал землю.

Поэтому, если кто ставит целью своей прочесть определенное число печатных молитв и положить столько-то поклонов и в этом полагает исполнение своего молитвенного правила, тот пусть знает, что хотя и исполнил наружно долг хри­стианский, но по существу все равно не молился. Телесная молитва без внутрен­ней — то же, что тело без души: это мертвая молитва, не доходящая до Бога. Еще в Ветхом Завете Господь говорил о такой молитве: Приближаются Мне людue сии усты своими и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене; всуе же чтут Мя (то есть на­прасно, без пользы) (Мф. 15, 8-9). Не слова, от уст исходящие, умоляют Бога, и не голос наш нужен Богу, а воздыха­ние сокрушенного сердца. Молитва без внимания все равно, что светильник без елея или кадильница без фимиама.

Поклонение Богу "духом и истиной" отнюдь не исключает внешней, обрядо­вой стороны богопочитания, как пыта­ются утверждать некоторые лжеучители и сектанты, но только требуют отдавать этой стороне богопочитания первое ме­сто. В самом же внешнем, обрядовом богопочитании нельзя видеть ничего предосудительного: оно и необходимо и неизбежно, поскольку человек состоит не из одной души, но и из тела. Сам Ии­сус Христос поклонялся Богу Отцу те­лом, совершая коленопреклонения и па­дая лицом на землю, не отвергал подоб­ного же поклонения Себе от других лиц во время Своей земной жизни (см. Матф. 2:11; 14:33; 15:22; Иоан. 11:21 и 12:3 и многие другие места).

В этих словах Господа мы находим одновременно и самое полное определе­ние христианства как жизни в Духе и Истине.

Беседа Христа с самарянкою была первой проповедью Нового Завета перед лицом неиудейского мира, и она заклю­чала в себе обетование того, что именно этот мир примет Христа.

Великое событие встречи человека с Богом у колодца Иакова приводит на ум и замечательные слова одного древнего богослова, утверждавшего, что челове­ческая дута по природе своей христи­анка. "А по грешному житейскому обы­чаю - самарянка- возможно, возразят нам. Пусть так. Но Христос, вспомним, не открылся ни иудейскому первосвя­щеннику, ни царю Ироду Четверовластнику, ни римскому прокуратору, но ис­поведал Свое Небесное посланничество в мир сей перед грешной самарянкою. И именно через нее, по промыслу Божию, были приведены ко Христу жители ее родного города. Воистину, вокруг еди­ного, стяжавшего истину Святого Духа, спасутся тысячи. Так было, так будет. Ибо источник воды Спасения, которою благословил нас всех Христос, есть ключ неиссякающий.