Вы можете присоединиться к той скорби, которую переживает семья, даже не имея опыта таких переживаний, и искать вместе с ними лучший способ самовыражения. Важно не иметь заранее наработанной модели работы с горем, а просто помогать данной семье найти свой собственный путь, который будет соответствовать их потребностям.

Временами вам, может быть, придется соединяться с семьей для совместных усилий, чтобы остановить их импульсивное желание уйти от ситуации.

Вы можете помочь семье найти новую форму и помочь им включиться в системный процесс переживания горя, а не подгонять их к какому-то завершению.

И, наконец, вы можете способствовать семье в создании ритуала или ритуалов, поддерживающих их потребность в скорби и сохранении памяти об ушедшем. Эти ритуалы можно обнаружить в любой культуре, от древних времен до наших дней, они помогают людям избежать блуждания в темноте их утраты и облегчают возвращение к нормальной жизни.

Религиозные ритуалы, дающие людям возможность чтить память ушедшего родственника, являются сильно действующим средством как для семьи, так и для общества в целом. Таким способом и окружающие люди также имеют возможность поддержать людей в период их скорби. Семью посещают друзья и родственники, они приходят на церковную службу в дни памяти, присылают письма с соболезнованиями, а иногда даже помогают устроить поминки.

Работа, которую мы делаем в терапии, не имеет заранее придуманных ритуалов, но она позволяет семье и терапевту создавать ритуал, который будет соответствовать традициям данной семьи. Наша работа принимает во внимание индивидуальные потребности каждого члена семьи, их темперамент и определенные способы сопротивления контакту, касающегося данной утраты. Необходимо также считаться и с тем конкретным периодом жизни, который переживает семья. Так, например, семье Харрисонов нужно было в течение некоторого времени бороться с кризисом самостоятельно, прежде чем они созрели для второй интервенции терапевта.

Ритуал, созданный Харрисонами, объединил их, снова позволил им почувствовать себя семьей, связанной воедино. Он и впредь будет соединять их многие годы. Когда они дарили Максу подарки на день рождения, то выбирали самое любимое и вспоминали какой-нибудь важный штрих в их отношениях с ним. Каждый изобразил или высказал что-то сердечное и трогательное, связанное с его собственным отношением к Максу.

В семье не может существовать “правильного” или “неправильного” траура по ушедшему. Ученые признают некоторые аспекты траура – принятие, ярость и печаль, – но это не более чем теория на фоне настоящих переживаний конкретной семьи. Когда к этому прибавляются реальные обстоятельства их жизни – состав семьи, возраст родителей и детей и т.д., – теория оказывается бесполезной.

Формальный религиозный молебен по умершему предполагает почтение к событию, Богу и данному обществу. Семейный ритуал дает возможность каждому выразить свои личные чувства к потерянному брату, сестре, ребенку или родителю. Такие ритуалы позволяют членам семьи говорить в один голос, даже если они испытывают разные чувства.

А что же происходит с голосом самого терапевта? Он постоянно взывает, напоминает, сообщает, разрешает, успокаивает и свидетельствует. Реже — выражает собственные мысли или делает героические усилия для сольного выступления. Голос терапевта не является первым голосом, он отходит на задний план и уступает место хору голосов семьи.

Тему смерти, возможно, самую болезненную и огромную тайну человеческого существования, мы вставили почти в самый конец книги. Мистики верят в то, что смерть – это только изменение формы, переход в другую реальность. В этой мысли кроется правда: если существует “хорошая форма” для жизни, значит, может быть “хорошая форма” даже для смерти.

Мы начали книгу с поисков "хорошей формы”, как будто это идеальное состояние находилось “где-то вовне”, как будто с помощью волшебства его можно найти, если только искать долго, трудно, подбирая нужные инструменты. Это правда лишь на поверхностном уровне. Но на более глубоком уровне эстетика хорошей формы существует всегда и едва ли нуждается в том, чтобы ее исправлял терапевт. Когда она осознается, ее красота проявляется сама по себе. Мы завершаем нашу дискуссию, размышляя на тему, как осознавание процесса приводит к раскрытию "хорошей формы".


12. Заключение: эстетика гештальт-подхода
Мы путешествуем по всему миру в поисках красоты

и не можем найти ее, а ведь на самом деле мы носим ее с собой.

Несмотря на то, что гештальт-психологи направили свое внимание на организацию психологического и географического пространства, они также периодически ссылались на проблему эстетического восприятия³. Таким образом, гештальт-психолог не должен удивляться, узнав, что термин эстетика происходит от древнегреческого слова “воспринимать”.

Отправной точкой развития эстетического видения человеческого общения и терапевтической интервенции в контексте гештальт-психологии стали обычные человеческие ценности, а не такие абстракции, как доброта или красота. Принятие таких ценностей, как, например, восприятие и организация зрительного феномена, было очень важным для гештальт-психологов, особенно для Кёлера⁴.

Для того чтобы в общих чертах описать рабочую гипотезу эстетики человеческого общения в рамках гештальт-теории, мы прежде всего должны дать определение наших ценностей, задавая себе следующие вопросы:

Почему мы предпочли гештальт-подход другим психологическим теориям?

Что в нас самих отзывается в гештальт-терапии? Чего мы ожидаем от терапевтической сессии?

Чем мы руководствуемся в терапевтической работе?

Что означает для нас быть гештальт-терапевтом?

Думая о ценностях гештальт-теории и практики, мы ищем то, что нам особенно важно, ясно, дорого, значимо. Ответы на эти вопросы ведут нас к системе ценностей, заложенной в структуре нашей личности.

Историческое развитие гештальт-ценностей похоже на расцветающий цветок. Вначале все идеи были конденсированы в нежном бутоне ранних работ Фрица Перлза и Пауля Гудмана. Спустя некоторое время, когда цветок распустился, каждое представление придавало цветку собственный живой цвет, детали и красоту. Но развитие продолжается, и в общих чертах его можно разделить на четыре класса ценностей, которые появились в последние десятилетия — родовые ценности, содержательные ценности, процессуальные ценности и системные ценности.

1. Родовые ценности (folk values). Родовая ценность, или, как ее часто называют, “народная мудрость”, является категорическим императивом. Это вполне интроективные лозунги, которые появились на знаменитых перлзовских демонстрациях и в некоторых его поздних работах. Они фактически “озаглавили” личностный рост и субкультуру 1960-х годов. Эти ценности настолько монолитны, что не пошатнулись за все эти годы. Приведу некоторые лозунги, которые выражают гештальт-концепцию:
“Будь здесь и сейчас”;

“Перестань думать и начни чувствовать”;

“Я делаю свое, а ты свое...”;

“Живи сейчас, а не завтра”;

“Я и ты, что и как, здесь и сейчас”.
Эти высказывания не являются ложными. Они содержали в себе туманные ссылки на глубокую правду и играли для нас в 1960-е годы очень важную роль. Это было время бунта против почтенности, интеллектуальности и академичности ортодоксального психоанализа и других дисциплин. Но их сила постепенно убывала от слишком интенсивного использования (и игнорирования), и вскоре люди забыли, что эти дисциплины тоже были созданы как реакция против раздробленности человеческих мыслей, чувств и действий. В основном Перлз, Хефферлайн и Гудман опирались на человеческие переживания и отрицали фрагментарность. Такие категории они характеризовали как “фальшивое деление” чувств⁵:
 Я и внешний мир

 Организм и среда

 Сознательное и бессознательное

 Тело и разум

 Инфантильный и зрелый

 Биологическое и культурное

 Поэзия и проза

 Спонтанный и умышленный

 Личный и социальный

 Любовь и агрессия

 Болезнь и здоровье
Перлз, Хефферлайн и Гудман особенно подчеркивали важность контекста и поля человеческого общения. Вот как они описывали свой “контекстуальный” метод: “Единственный полезный метод аргументации – внести в картину общий контекст проблемы, включая в нее условия переживаний, социальную среду и личную “защиту наблюдателя”⁶. Они хорошо понимали теорию поля Левина и выбрали ключевую цитату для подтверждения своей точки зрения на терапию: “Необходимо, чтобы тот, кто предлагает изучать феномен, мог устоять от желания объять необъятное. Реальная задача состоит в том, чтобы изучать структурные свойства данного целого, выяснять его связи и определять границы системы, с которой имеешь дело. В физике есть правило: “Все зависит от чего-то еще”, но оно не годится для психологии”⁷.

Перлз, Хефферлайн и Гудман используют это высказывание особым образом. Они настаивают на том, что мы не учитываем все социальные ценности данной терапевтической ситуации, а фокусируемся на общении пациента и терапевтом в мире пациента и на потенциале саморегуляции организма. Они предупреждают терапевтов от навязывания пациенту своей теории болезни и здоровья, а вместо этого включаются в его процесс переживаний, поставив границы вокруг этого феномена: “Естественно, хотелось бы, чтобы терапия имела поменьше нормативов и могла бы получить побольше от структуры актуальной ситуации “здесь и сейчас”⁸. Поле терапии у Перлза, Хефферлайна и Гудмана выстраивается в границах, очерченных вокруг феноменологии пациента, а также его отношений с терапевтом. Именно в рамках этого поля и проходит психотерапевтическая работа. В то же время это был стандарт эстетики индивидуальной терапии.

В 1950-х годах, даже на горизонте, еще не предвиделось психотерапии супружеской пары, семьи и социальной группы и применения к этим системам принципов формации и деструкции гештальта. Тогда гештальт-теория была только сформулирована. Кроме того, сам Перлз все еще находился под влиянием своих ранних работ по психоанализу⁹.

2. Содержательные ценности. Содержание заполняется материалом личной жизни человека: “предъявленные жалобы, выводы, проблемы”. Мы различаем постоянное содержание, которое отвечает на вопрос “что” в жизни человека, и смысловое содержание, то есть то, что человек переживает и сознательно выбирает в жизни и терапии.

Когда вы наблюдаете малую систему – супругов или семью, – то видите и слышите огромное количество сложного материала. Вас может привлекать и интересовать то, о чем они говорят: обычно это и принято считать содержанием. Содержание успокаивает, оно вовлекает вас, потому что часто возникает из конфликта и несогласия; оно поляризовано и спорно; оно намагничено контрпереносом терапевта. В полемическом несогласии обе стороны либо терпят поражение, либо побеждают. Если они лишь поляризованы (но не обсуждают это), они пребывают в несогласии, но не хотят тратить усилия, чтобы каким-то образом разрешить эту проблему. Если вы продолжите наблюдение за такой системой, то сможете заметить, что, независимо от содержания, здесь существует процесс. Например, вы можете увидеть, что разговоры носят цикличный характер: они ходят по кругу, попадают в тупик и постоянно повторяются. Если вы станете обращать внимание на то, как говорят ваши пациенты, где садятся, кто является раздражителем или “плохим”, а кто “хорошим” и т.д., вы сможете получить много правдивой информации. Но если вы будете фокусироваться на содержании – на материале, который разделяет систему, – то рискуете впасть в следующие характерные заблуждения.

1. Вы непременно обнаружите, что одна сторона привлекательнее, чем другая (эффект контрпереноса).

2. Вы можете выразить желание разрешить эту проблему, предлагая сторонам найти компромисс. Слабость такой интервенции заключается в том, что стороны толком не понимают, где находится источник раздора в их отношениях. Таким образом, разрешив данный конкретный конфликт, вы не оградите их от похожих конфликтов в будущем.

3. Вы можете выразить желание научить их говорить по-другому, предлагая им, например: “Скажите “Я хочу...” вместо “Я должна...”

Прерывание процесса в системе имеет тенденцию повторяться, независимо от возникающей проблемы. Мы не столько заинтересованы в логическом анализе того, как человек приходит к решению и что он чувствует в процессе решения. Мы заинтересованы в том, как делается этот выбор: нам важен процесс, а не содержание.

Обычное будничное содержание заманчиво, потому-то оно так затягивает, но это ловушка: здесь осознавание может быть лишь поверхностным. Обмен мнениями не создает достаточного объема энергии для того, чтобы остановить эту бесконечную дискуссию. Существует масса слов, но никакого движения вперед по направлению к ясности. Если у членов системы нет контакта, у них не будет и чувства завершенности, они наталкиваются лишь на неизбежную фрустрацию, пока не начнут прилагать усилия для того, чтобы что-то произошло. Смысловое содержание, по нашему определению, причинно и соответствует аспекту процесса: что человек делает в данный момент и как он это делает.

Участие в процессе терапевтической сессии почти всегда заменяет содержание того, о чем говорит пациент. Приведу некоторые высказывания Перлза, Хефферлайна и Гудмана о процессуальных ценностях с точки зрения гештальт-подхода:

Собственное "я” – это граница контакта в работе.

Собственное "я” является синтетическим соединением... становится художником жизни.

Работа с осознаванием сопротивления означает работу с творческой энергией человека.

Все контакты являются творческим согласованием организма с окружающей средой¹⁰.
В противовес таким категориальным суждениям, как, например: “Человек – это мыслящее животное”, природа человека в рамках гештальт-подхода представляет собой процесс. Такая оценка предполагает развитие: мы постоянно пребываем в состоянии становления, наша природа содержит потенциальные возможности, она не предопределена заранее. Наша сущность – процесс. Мы представляем собой процесс в постоянном движении; наши границы никогда не повторяются. Особенно важным в процессуальной модели Перлз, Хефферлайн и Гудман считали направленное осознавание и концентрацию, которая возникает в контакте терапевта и клиента. Это волнующее место, поле брани, где каждый может видеть и слышать другого, задавать вопросы и делиться наблюдениями, очевидными для терапевта, но не явными и не чувствительными для пациента.

Давайте рассмотрим эти положения на примере. Вы наблюдаете за супружеской парой, которая ссорится по поводу того, как вести дела. Жена собирается планировать дела по крайней мере на три месяца вперед. Муж, со своей стороны, любит подождать и получить побольше информации, прежде чем принять решение. Это и есть их содержание.

А теперь об их процессе. Полемика начала накаляться, и вы наблюдаете феноменологию их взаимодействия. Жена повышает голос, а муж становится все напряженнее и еще больше укрепляется в своей позиции. Здесь очевидно, что в интерактивном цикле опыта (Interactive Cycle of Experience) они находятся где-то в фазе энергии/движения и застряли между энергией и контактом. В таком случае вы можете произвести первую интервенцию.
Терапевт. Я наблюдаю за тем, как вы разговариваете в течение десяти минут. Вы разговариваете хорошо и не отклоняетесь от темы, но есть нечто еще. Когда вы, Барбара, повышаете голос, это сильно мешает вам. А вы, Билл, становитесь ожесточенным и более вязким — как психически, так и интеллектуально. Вы когда-нибудь обращали на это внимание?
Теперь вы нашли модель, полностью свободную от содержания, но совершенно реальную, ее можно легко увидеть и воспроизвести много раз. Вы выбрали модель, лишенную хаоса, модель, феноменологически достоверную. Пара может задаться вопросом о пользе вашего наблюдения и заметить: “Но какая польза нам от того, что мы будем знать об этом?” На такой вопрос можно ответить следующим образом.
Терапевт: Видите ли, если вы зададитесь вопросом, почему вы постоянно застреваете в процессе вашего спора, то сможете преодолеть это, независимо от того, достигнете ли вы согласия по поводу ваших планов на отдых, рабочих дел, времени обеда и многого другого. Если хотя бы один из вас научится изменять свое поведение, например, понизив голос, Барбара, или расслабившись, сидя на стуле, Билл, – вам очень поможет это, какую бы тему вы ни обсуждали.
Итак, они “решили попробовать”, но это совершенно новое поведение для них, вам придется немного помочь.
Терапевт: Сейчас, Билл, попробуйте снова вернуться в состояние торможения, только теперь постарайтесь не ожесточаться, каким бы злобным тоном ни говорила Барбара. А вы, Барбара, попробуйте немного поработать со своим голосом, когда Билл начнет напрягаться и настаивать на своем.
И вот они начинают этот эксперимент – чудо из чудес! Их содержание меняется, а сами они начинают говорить друг с другом в более мирном тоне. Здесь можно использовать метафору, описывающую интервенцию в эстетических категориях.
Терапевт: Ваш разговор похож на танец, где оба партнера хотят быть ведущими. Но я прошу вас, забудьте о том, кто ведет в этом танце, просто включитесь в его ритм. Вы можете даже не знать, какой это танец – танго, фокстрот или что-то еще.
В данном случае нам важна не столько эстетика интервенции, сколько артистичность супругов. Злобный голос жены и напряженность мужа являются эстетическим выражением того, что “недостаточно хорошо” для них. Терапевт старается достичь лучшей формы.

4. Системные ценности. Гештальт-подход высоко ценит теории систем и полей, потому что они создают рамку для целостного и динамичного понимания событий человеческой жизни. Идея о том, что большинство психологических систем фактически идентичны психологическим полям и психологическому гештальту, является фундаментальной для гештальт-подхода. Перлз, который использовал терминологию теории полей и часто говорил об “отношениях организма и среды”, не терпел теорию, если она не касалась человеческой борьбы и действия. Если бы сегодня Перлз был жив, он стал бы критиковать теорию систем, потому что она показалась бы ему слишком абстрактной. Его внимание всегда было приковано к активной природе человека и ее становлению¹¹.

Приведу в пример одно типичное замечание Перлза, Хефферлайна и Гудмана, сделанное однажды по поводу ориентации гештальт-психологии на поля. Они часто говорили: “...В целостном поле уместно все, кроме факторов человеческой заинтересованности”¹². В силу своей интеллектуальной ориентации, Перлз, Хефферлайн и Гудман не смогли осознать, что в поле человеческих переживаний уместно все, и все это может быть прекрасным.

Они были знакомы с работами Левина и других теоретиков, но прежде всего фокусировали свое внимание на человеке, а не на окружающей среде. Они чувствовали, что индивидуум подстраивал свое собственное "я” под ожидания общества, а общество замышляло недоброе. И, возможно, они были правы, потому что именно в конце 1930-х годов разгорелась глобальная война, и одна из культурнейших наций на земле использовала свои высокие технологии, чтобы уничтожать миллионы людей. Общество не замышляло ничего хорошего, когда согласие с диктатом значило больше, чем добрая воля человечества.

В течение Второй мировой войны и после нее экзистенциалисты, теологи и психологи начали формулировать онтологические заявления о смысле индивидуального развития. Стала популярной феноменология Гуссерля, потому что она предлагала систему для изучения феномена, субъективно переживаемого одним человеком.

Следует сказать, что интеллектуальная атмосфера конца 1940-х годов и до 1960-х, поддерживала свободу индивидуума. В этом контексте Перлз, Хефферлайн и Гудман фокусировали свое внимание на индивидууме и его границах. Только когда схлынула эта волна индивидуализма, мы снова смогли оценить социальное объединение как поддерживающую систему для человека и его роста. Западная система не требовала тотального подчинения индивидуальных потребностей потребностям группы, как это происходит на Востоке. На Западе человек может реализовать себя в семье, в дружбе, на работе. В этом смысле теория систем получила новый смысл и статус.

Феномен границ контакта был расширен от понятия интрапсихического до интерпсихического, до группы, а далее — до мирового сообщества наций и Космоса. На интерпсихическом или семейном уровне, например, подталкивая пациента к выражению гнева по отношению к отцу или матери, можно добиться отторжения кого-то из них и укрепления ригидной адаптивной позиции. Если предложить родителям разрешить ребенку ответить на их гнев, можно дать им возможность прийти к созидательному решению, что улучшит взаимодействие обеих сторон.

Ценности системы глубоко сопоставимы с гештальт-теорией в применении принципов целого и его частей к большим объединениям. Так, мы должны рассматривать целые города, чтобы понять степень их износа, хотя они безусловно различаются в своих частях. Весьма неразумно строить новые дома с целью улучшения условий жизни. Такое решение предусматривает изменение всей структуры метрополии — семейного института, системы образования, социального и экономического статуса, городских парков и музеев, системы социального страхования и т.д. Как подчеркивал Левин, в представлении о том, что в данном поле все зависит друг от друга, существует опасность. Это слишком усложняет исследования человеческого феномена. Левин очень хорошо знал подобные проблемы, так как действительно многие годы исследовал различные социальные феномены.

Учитывая эти ценности, проблема рассмотрения человеческих взаимодействий через призму системного подхода представляется более серьезной. Рассматривая все факторы данной ситуации, мы рискуем стать благодушными релятивистами в своих оценках.

Если мы хотим избавиться от причин и следствий, кто будет отвечать за трагедию, которая может произойти? Что мы сделаем с законом о виновности в преступлении? Для терапевта такая проблема может стать чудовищной. Неужели мы готовы быть благодушными, когда насильник или муж-садист, жестоко избивающий свою жену или детей, рассказывает нам о своих проблемах, потому что мы “понимаем его сложности”? А как насчет мафиози, который убивает себе подобного, – он тоже является “жертвой общества”? Как терапевты, мы должны бороться с результатами сохранения социального порядка. Мы не можем укрываться в наших кабинетах, как в башне из слоновой кости и уподобляться священнослужителям. С чувством сострадания и большого сожаления мы должны сообщать властям об убийствах, насилии, избиениях и других преступлениях против человечности. Почему с сожалением? Потому что мы знаем, что тюремная решетка не решает психологических и социальных проблем. Такие меры являются лишь единственным средством защиты потенциальной жертвы от повторного преступления.

Значит, потенциальный релятивизм системного мышления не освобождает нас от болезненной ответственности за то, что мы можем принять в семье, в нашем обществе, в нашей жизни или в данной терапевтической сессии.

Системная ориентация предлагает некоторые ценности в понимании структуры первичных групп, различных социальных институтов, политических событий, стихийных бедствий, экологических проблем и межнациональных отношений. Системное мышление помогает нам понять сложные проблемы, уклончивые споры или упрощенные решения. Рассматривая мир как всеобъемлющее целое, мы можем использовать эффективные стратегии, чтобы повлиять на него. И если мы сообщаем в полицию о насильнике, то не лишаем себя возможности поговорить с его семьей, возможности повлиять на сотрудника полиции, возможности пообщаться с жертвой насилия и т.д.

Короче говоря, у нас есть шанс повлиять на всю структуру социальной адаптации нашего пациента. Всякий раз, действуя подобным образом, мы оставляем маленький след не только в одной данной семье, но и в части социальной структуры, в которой живем. Такое отношение говорит о повышенной заинтересованности гештальт-терапевта в благополучии сообщества людей, а также в его экзистенциальной свободе и ответственности за свой выбор. Конечно, мы не можем быть уверенными в том, что все терапевты, включая гештальтистов, делают выбор в пользу такой социальной активности, но мы уверены, что большинство поступают именно так.

Несмотря на интерес Перлза к границам контакта, он фокусировал свое внимание в основном на индивидуальных способностях человека к функционированию в этих границах. Он имел в виду скорее некий абстрактный мир, нежели реальные взаимоотношения. В его подходе всегда отсутствовало активное качество мира, то, как мир отвечает человеку, супружескому союзу, семье. Перлз выразил это мнение, когда говорил, что хороший психоаналитик не может быть чистой доской или простым интерпретатором феномена переноса, – есть другие люди, которые позволяют пациенту стать лучше хотя бы в данных отношениях на данном отрезке времени.

С появлением теории систем многие гештальт-терапевты, которых интересовал интерактивный процесс, начали пересматривать концепцию сопротивления как индивидуального переживания. Например, рассуждая о ретрофлексии, Перлз, Хефферлайн и Гудман, говорили: “Когда у человека имеются признаки ретрофлексивного поведения, он делает себе то, что на самом деле делал или пытался сделать с другими людьми или объектами”. Возникает вопрос: почему же этот человек перестает взаимодействовать с окружающей средой? Что происходит со средой?

После некоторых размышлений ученым стало ясно, что сопротивление создается и сохраняется при участии двух или более человек. Например, в ретрофлексивных семьях или супружеских парах “люди не могут найти контакт ни в гневе, ни в теплом участии, ни в интересе друг к другу, ни в попытках взаимного влияния. Когда никто не выражает протеста или настойчивости в его преодолении, сопротивление сохраняется”¹⁴. Люди с ретрофлексией не просят других о помощи, а их партнеры ее и не предлагают: “Все считают, что границы должны быть пересмотрены, но настойчивость считается неуместной”¹⁵.

Постепенно многие гештальт-терапевты поняли, что отнюдь не всегда хорошо соблюдать только свои интересы: “Я делаю свое дело, а ты свое”. Эта народная мудрость, или родовая ценность, является не чем иным, как интроектом. На этом месте собственная автономия перестает являться ответственностью перед самим собой и превращается в бессердечность или безнравственность.

Спустя годы работы с супружескими парами, группами, семьями и корпорациями, мы сосредоточились на прямом или скрытом смысле взаимодействия на границах контакта. Мы начали разрабатывать более согласованный процесс, моделируя концепцию Перлза об индивидуальном восприятии, осознавании, возбуждении, развитии и контакте. Мы создали цикл, в котором один феномен следует за другим как звенья одной цепи, двигаясь от смутного чувственного переживания к формированию гештальта, возбуждению, которое требует удовлетворения, а затем движению и, наконец, к контакту, приносящему удовлетворение. Совершенствуя нашу работу, мы адаптировали ряд ценностей и принципов системной теории к гештальт-подходу. Положение о движении от ощущения к осознаванию, а затем к завершению и удовлетворению стало нашей первой и фундаментальной эстетической ценностью.

Гештальт-терапевт должен быть чрезвычайно чувствительным к естественному ритму человеческих взаимодействий. Работая с семьей, мы очень внимательны к степени защиты, которую дают детям взрослые. Примером может послужить венгерская семья, работа с которой описана в предыдущих главах. Они пережили тяжелые времена и находились в опасности. Родители были настолько озабочены поисками убежища для своих детей, что это надолго затормозило процесс развития независимости детей.

Критерием функционирования хорошей пары и семьи можно считать способность формировать и перестраивать распределение ролей и субгрупп. Этот процесс весьма полезен и может считаться “хорошей формой”.

Терапевт держится в границах наблюдателя. Пока главная задача состоит в том, чтобы помочь данной системе осознать процесс своего взаимодействия, делая его творческим и позволяя ему двигаться дальше, здесь не будет места для короткой беседы или перерыва в рамках терапевтической сессии.
Ценности и изменения

4. Ценность: Самоактуализация с помощью саморегуляции организма.

Эксперимент – это взаимное творчество терапевта и его клиентов. Терапевт его организует, а клиенты исполняют. Эксперимент является частью эстетического процесса гештальт-терапии, так как поддерживает и унифицирует фигуру его внимания. Именно поэтому гештальт-терапию называют “феноменологическим бихевиоризмом”.

Гештальт-терапия отличается от всех терапевтических школ наличием формальной теории и модели осознавания. Использование осознавания как фундаментального инструмента для изменения – самая большая ценность гештальт-терапии. Дело в том, что мы, возможно, более серьезно, чем представители других терапевтических школ, рассматриваем смысловые изменения в исключительной зависимости от интенсивности осознавания. Степень реализации изменений равна степени усиления осознавания. В семейной терапии мы обучаем не кратковременному и преходящему, а активному осознаванию. Ведь мы учителя, а не волшебники или гуру. Мы побуждаем клиентов принимать активное участие в обучающем процессе (задавая вопросы, споря, обсуждая и т.д.), подключаясь к терапевтическим интервенциям, идеям и образам. И, напротив, мы стараемся не допускать интроекцию в наши интервенции.

Эстетика “разлаженной” семейной системы в ее взаимодействии. Снова вернувшись к паре “Билл и Барбара”, мы вспомним, что их процесс был далек от интересной интриги. Очень много времени они просто обсуждали свои проблемы. В течение пятнадцати или тридцати дней все это не имело никакого смысла. Но когда Барбара начала говорить громко, а у Била возникло явное физическое напряжение, что выразилось в его позе, тогда терапевту и его клиентам стало по-настоящему интересно. Такое направление осознавания позволило им начать эксперимент, который дал толчок к бесконечным изменениям в будущем.

Природная способность терапевта создавать “благотворное присутствие” зависит от глубины его “апперцептивной массы”, личного жизненного опыта. Именно поэтому объем наших собственных переживаний – наши радости и печали, знания и опыт, увлечения и воспоминания – все это важно для нас и как для индивидуумов, и как для профессионалов.

Однако даже простого эксперимента с импровизированным ритуалом “День рождения Макса” было достаточно, чтобы вновь соединить семью вместе, “замкнуть круг” и завершить гештальт.

Парадоксально, что сила семьи часто оборачивается ее слабостью, и наоборот. Именно поэтому мы начинаем работу с акцента на сильной стороне, а затем переходим к слабым сторонам системы. Чтобы поддержать диалог или дискуссию в поисках истины, необходима форма, – так считал Платон. В семейной терапии изменения происходят в процессе повышения осознавания с помощью контакта. Контакт может принимать различные формы, но главная его форма – это встреча “Я-Ты”.

Наша трехшаговая стратегия интервенции представляет собой диалектический процесс с его кульминацией в эксперименте. Наши интервенции стремятся усилить осознавание и научение, прежде всего поддерживая то, “что есть”, затем противопоставляя ему то, “чего нет”, и, наконец, соединяя обе стороны воедино в новый гештальт.

Если мы посмотрим на семью Хьютонов, то увидим, что форма их системы зажата взаимными обвинениями. Их взаимоотношения были основаны на оценках и интерпретациях. Такое поведение можно рассматривать как “хорошую форму” – они чувствовали себя уверенно и прилагали усилия к общению. Но является ли эта форма “достаточно хорошей”? Возможно, они что-то упустили – определенный интерес к близким, который побуждает членов семьи получить больше информации, больше понимания, больше терпимости и взаимного удовлетворения? Стали ли они идеальной семьей? Нет, но форма их семьи была упрочена и на тот момент стала “достаточно хорошей”. Терапевту удалось ослабить напряжение и тревогу, просто позволив им извлечь выгоду из этого опыта и таким образом подготовить их к внутренней работе в будущем.

Мы люди искусства, и многое из того, что мы делаем, основано на очерчивании феноменологического материала в терминах метафоры или темы. Это дает семейной системе большие возможности в работе со своими проблемами.

В работе с семьей Мадьяр было важно указать на ретрофлексивный способ ее сопротивления, это логически вытекало из их истории и актуального поведения и было полезно для терапии. Но как они поведут себя на следующей сессии? Или через месяц?

Каждая терапевтическая встреча – новое знакомство. Все, что становится фигурой нашего внимания, является лишь феноменологическим аспектом мгновенного взаимодействия с членами семьи и их взаимоотношений. Это аспекты включают: временные рамки, пространство, изменения, осознавание, ощущения, полярности, энергию, хореографию движений и поз, красоту, баланс, гармонию, взаимную дополняемость, ритм, контраст, качество контакта, способность продолжать движение и начинать снова и снова, юмор и философское отношение к происходящему – все, что является предметом пристального наблюдения терапевта.

С нашей точки зрения, каждая сессия с семьей или супружеской парой – это новая встреча с тем, “что есть”, а значит, она похожа на посещение мастерской художника, где всегда можно увидеть его новые произведения.

Находя же необходимые для себя ценности и присваивая их, вы приобретаете свой “стиль” – различимую позицию “как-жить-в-этом-мире”. Тогда вам могут не понадобиться техники, так как вы приобретете нечто гораздо более мощное и значительное – философский подход, дающий вам неограниченные возможности для личного творчества.

Гештальт-ценности предоставляют нам определенный способ “вмешательства” в супружескую или семейную систему, но их нельзя использовать как категорический императив. Необходимо осторожно и осознанно “переваривать” эти ценности. В противном случае, если “заглотить” все целиком, через некоторое время наши суждения могут превратить эти принципы в новую догму. Гештальт-терапия, как и другие терапевтические школы, имела достаточно догм в своей истории.

И, наконец, последнее преимущество изложенных ценностей состоит в том, что каждый может сделать выбор, основанный на предложенных правилах, зная при этом, что они не являются монопольными. Они тоже живут, дышат и меняются вместе с этим меняющимся миром.

Мы изложили наши ценности, живя и действуя в этом мире¹⁷. Мы должны действовать. Выбирая бездействие, наша пассивность выражает наши ценности (скуку, безразличие, временное согласие, пассивный протест и т.д.). Кроме того, обуздывая свою активность, мы поддаемся ретрофлексии: направляя энергию против нас самих, мы часто наносим себе травму. Вопрос состоит в том, каким образом мы можем “хорошо вести себя” в этом мире?

Когда в библейские времена Исхода дети Израиля уходили из Египта, Господь помогал им через Моисея. Перечитывая Книгу Исхода, мы находим, что очень часто израильтяне не слушали Бога и поступали бездумно. В результате, когда Моисей получил Завет и дал его своим людям, они воскликнули: “Все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны”¹⁸. Команда состояла в том, чтобы поступать в соответствии с Заветами Бога и только после понимать это. Бог поступил с евреями так же, как поступаем мы со своими детьми, принимая осознавание на себя. Они были Его “детьми”.

Мы говорим двухлетнему ребенку: “Не трогай, Джонни”, потому что маленький ребенок не может адекватно осознавать и самостоятельно осуществлять контроль над своим поведением. Когда же человек становится взрослым, он начинает нести всю меру ответственности за осознавание своего поведения и в этом смысле становится “собственным Богом”. Можно сказать так: я становлюсь личностью, когда начинаю полностью осознавать, что делаю. Когда это происходит, я отдаю команды собственному божественному категорическому императиву. Я говорю себе: “Я сделаю так, потому что считаю это правильным”.

По словам Сони Невис, “Наша судьба – разрушать. Разрушение необходимо для того, чтобы произошло что-то новое и продолжалось развитие. Нам часто нравится принимать участие в разрушении. Как бы там ни было, удовольствие не является достаточным условием для действия. “Удовольствие” – детский критерий, а взрослые люди действуют, когда к ним приходит осознание. Например, кому-то может казаться, что лучше прервать отношения с близкими, но в данном конкретном случае такой поступок может быть аморальным, если рассмотреть его всесторонне... Кому-то кажется, что было бы хорошо задушить жену из ревности, но это аморально...”¹⁹

Когда мы находимся под высшей властью категорического императива, это удобно хотя бы потому, что в момент выбора нет нужды выдерживать внутреннюю борьбу. Тем не менее, все конечные действия находятся под строгим судом. Невозможно действовать правильно, не отвергая часть реальности. Абсолютно морального поведения не существует. Если человек делает выбор быть “свободным” и уходит из семьи, это также выбор – покинуть близкого человека и реже видеть своих детей. Если женщина выбирает аборт по медицинским показателям, она также выбирает возможные горести в своем будущем. Если же она решает оставить ребенка, она тоже может выбрать страдания, связанные с возможными осложнениями, – вероятно, ей придется оставить ребенка без материнской заботы и хороших условий для его развития. Если некоторая группа людей решит освободить животных из лаборатории, они также делают выбор прервать научные исследования и остановят работу других.

Наша теория побудила нас завершить гештальт и тем самым разрешить некоторые свои задачи. Мы чувствуем, что сделали это. Но я снова слышу голос Сони Невис: “Слабое место нашей гештальт-теории заключается в том, что она представляет идеальную картину нарушения поля. Но нарушения поля и за его пределами – значительны... [и порой] лучшее, что мы можем сделать – уменьшить внутренние нарушения, потому что у нас нет возможности уменьшить внешние”²⁰.

Мы не можем контролировать окружающую среду. Самое большее, что мы можем сделать, – использовать наше богатое осознавание, ведь человеческое поведение имеет полярные возможности. Мы прислушаваемся к тем и к другим голосам, звучащим в нашей голове, а затем действуем. Чем сложнее осознавание, тем сложнее наше потенциальное поведение. Осознанные действия позволяют нам знать множество сторон данного результата. Такой тип поведения носит название “действие с сожалением”. Он дает человеку выбор совершать активное действие и одновременно признавать, что оно может иметь различные последствия. Некоторые из этих последствий могут оказаться пагубными для самого человека, а другие навредят другим людям или даже всему окружающему его миру.

Человек может никогда не совершать зла, но благодаря своей противоречивой природе его решение всегда порождает сожаление; выбор – лучшее из возможного. Мы не можем избежать зла, поэтому нам приходится учиться нести в себе неодобрение и боль других. Императив, который мы выбираем, – самый высокий стандарт ответственности. И мы можем научиться делать это с некоторой видимостью смирения, смелости и сострадания.

Может быть, сегодня, как никогда, мы должны нести ответственность за наши поступки, проявлять смелость и сострадание. Терапевт обязан помогать и лечить нарушенные, разбитые и больные семьи. В наш век разобщенности, нам нужно особенно уважать и лелеять прекрасные старомодные традиции заботы о детях, а также значимости и поддержки супружества. Мы должны постоянно повторять себе: в наш век сильных стрессов, детских садов, перегруженных родителей кто может дать детям заботу и поддержку? Наши дети – дети компьютерного мира и высоких технологий. Это означает, что взрослые должны подготовить их к двадцать первому веку.

2. F.S.Perls (1947), Ego, hunger and aggression (London: Allen & Unwin). Интересно, что идея “метаболизма сознания” впервые была изложена в статье, написанной Фрицем Перлзом об оральном сопротивлении, которая была продолжением исследования Лауры Перлз , посвященного “челюстной агрессии”. См. E.M.Stern (1992), “A trialog between Laura Perls, Richard Kitzler and E.Mark Stern” в E.W.L. Smith (Ed.) Gestalt voices (Norwood, NJ: Albex, p.22).

3. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951), Gestalt therapy: Excitement and growth in the human personality (New York: Julian Press).

4. В первом примере: я делаю себе, что хочу делать тебе, а во втором случае: – я даю себе то, что хочу, чтобы ты дал мне (например, гладить меня по голове, держать меня за руку и так далее).

5. J.Kepner (1987), Body process: Gestalt approach to working with the body in psychotherapy (New York: Gardner Press). См. также – M. Schiffman (1971) Gestalt self therapy and further techniques for personal growth (Berkeley, CA: Wingbow Press).

6. J. Zinker & S. Nevis (1981), The gestalt theory of couple and family interactions, Gestalt Institute of Cleveland working paper, Cleveland, OH. См. также главу 4 настоящего издания.

7. Индивидуальное общение.

8. Эта история относится к 1960–м годам. В то время еще ничего не было известно об возможности использования бета-блокаторов в кардиоваскуларном феномене.

9. J. Zinker & J. Leon (1976), “The Gestalt perspective: A marriage enrichment program”, in O.Herbert (Ed.) Marriage and family enrichment (Nashville, TN: Abingdon Press, pp. 144–157). См. также – J. Zinker (1980) Complementary and the middle ground: The two forces for couple’s binding, Gestalt Institute o f Cleveland working paper, Cleveland, OH.

10. B. Zeigarnik (1927) “Uber das Behalten von erledigten und unerledgten Handlungen (On the persistence of finished and unfinished tasks), Psychologische Forschung, 9, 1–85. Смотри M.R.Ovsiankina (1976) “The resumption of interrupted activities”, in J. Rivera (Ed.) Field theory as human science (New York: Gardner Press). Как Зейгарник, так и Овсянкина экспериментально доказали, что устойчивость памяти на незавершенные задания в два или три раза сильнее, чем память на завершенные задания.

11. C.C. Clements (1992), “Acting out vs. acting through: An interview with Frederick Perils, MD, Ph.D.,” in E.W. Smith (Ed.), Gestalt voices (Norwood, NJ: Ablex, pp. 10–17).

12. G.Bateson, J. Jackson & J. Weakland (1968), “Toward a theory of schizophrenia”, in D. Jackson (Ed.), Communication, Family and marriage (Palo Alto, CA: Science and Behavior Books).

13. C.B. Broderick & Schrader (1991), “The history of professional marriage and family therapy” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, p.26).

14. J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Brunner / Mazel, p.126). Смотри также – E.Kepner & L. Brien (1970), “Gestalt therapy and behavioristic phenomenology” in J. Fagan & I. Shepherd (Eds.), Gestalt therapy now (York: Science and Behavior Books).

15. J. Zinker (1992), “Gestalt therapy in permission to be creative: A sermon in praise of the use of experiment in Gestalt therapy”, Gestalt voices (Norwood, NJ: Ablex, pp.51–53).

16. H.A. Guttman (1991), “Systems theory, cybernetics, and epistemology” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, p.56).

17. Смотри описание интерактивного цикла в главе 4 данной книги.

18. Смотри V.Satir, J. Stachoviac, & H. Taschman (1977), Helping families to change (New York: Aronson), and V. Satir (1964), Conjoint family therapy (Palo Alto, CA: Science and Behavior Books).

19. C.B. Broderick & S.S. Schrader (1991), “The history of professional marriage and family therapy” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, p.29).

20. V. Satir, J. Stachoviac, & H. Taschman (1977), Helping families to change (New York: Aronson).

21. V. Lewin (1951), Field theory in social science (New York: Harper-Collins).

22. L. Von Bertalanffy (1950), “The theory of open system in physics and biology”, Science, 3, 23–29.

23. Для более полного описания Дзен смотри. E. Herrigel (1971), Zen in the art of archery (New York: Vintage Books).

24. B.Feder & R. Ronall (1980), Beyond the hot seat: Gestalt approaches to group therapy (New York: Brunner/Mazel). Смотри также – E. Polster (1969), “Encounter in community,” in A. Burton (Ed.), Encounter (San Francisco: Jossey–Bass).

25. S. Freud (1915), General introduction to psychoanalysis (New York: Liveright).

26. Для более подробного исследования понятий ответственности, свободы и созидания смотри: J.-P. Sartre (1956), Being and nothingness: An essay on phenomenological ontology (H.E. Barnes, Trans.) (New York: Philosophical Library).

27. G. Wheeler (1991), Gestalt reconsidered: a new approach to resistance and contact (New York: Gardner Press).

28. L. Selzer (1984), “The role of paradox in gestalt theory and technique,” Gestalt Journal, 7(2), 31-42.

29. A.R. Beisser (1970), “The paradoxical theory of change,” in J. Fagan & E.L. Shepherd (Eds.), Gestalt Therapy now (New York: Harper–Collins). Для более детального рассмотрения парадоскальной теории изменения смотри главу 5 данной книги.

30. Для дальнейшего изучения того, что я называю “эстетика хорошей формы” смотри главы 2 и 12 данной книги.

31. V.D. Foley (1979), An introduction to family therapy (Philadelphia: Grune & Stratton, p.85).

32. M. Bowen & M.E. Kerr (1988), Family evaluation and approach based on Bowen theory (New York: Norton).

2. Гештальт, или образ, формируется для того, чтобы приспособиться к данной ситуации. Он может быть идеей, определяющей ситуацию и придающей ей смысл. Когда ситуация изменяется, творческая адаптация требует “разрушения” старого гештальта и определения того, что возникло с рождением нового гештальта, который реорганизует старый.

3. Система ценностей, лежащая в основе гештальт–терапии будет более подробно рассматриваться в главе 12.

4. B. Zeigarnik (1927), “Uber das Behalten von erledigten und unerledgten Handlungen (On The persistence of finished and unfinished tasks), Psychologische Forschung, 9, 1-85.

5. См. главу 4.

6. См. главу 7.

7. См. главу 6.

8. См. главу 7, раздел “Границы терапевта: организация присутствия и управление границами” и главу 11, раздел “Поддержка с помощью наблюдения и ритуалов”.

9. B.J. Boelen (1971), Existential thinking: A philosophical orientation (New York: Herder and Herder, pp. 112-113,).

10. M. Farber (1943), The foundation of phenomenology: Edmund Husserl and the quest for rigorous science of philosophy (Albany: State University of New York Press, p. 203, курсив автора). Сам Перлз не был бы согласен с этим, потому что, как он часто говорил, если в терапевтической работе ему надо сделать выбор между глазами и ушами, он скорее откажется от глаз. Для него выслушивание было совершенно необходимым. Я же переживаю феноменологическую реальность всеми органами чувств. Но чувствую, что тренировка в феноменологическом видении является основной для психотерапии. Для этого разработана простая тренинговая программа, она описана в книге R.L. Harman (1990), Gestalt therapy: Discussions with the masters (Sptingfield, IL: Thomas). Я приведу выдержку из нее:

11. Термин фактичность (facticity) в данном случае близок к экзистенциальному употреблению. Прекрасное определение было дано J. Vacquarrie (1972), Existentialism (Harmondsworth, England: Penguin Books, p. 190,):

“Экзистенциалисты употребляют слово фактичность, чтобы обозначить ограниченный фактор существования. Оно было придумано от немецкого “Faktizitat” и французского “facticite” и не означает то же, что и действительность (factuality). Когда мы говорим чем-то фактическом, основанном на фактах, мы указываем на объективное состояние дел, наблюдаемое в мире. Фактичность можно назвать внутренней стороной действительности. Это не наблюдаемое состояние, это внутреннее экзистенциальное осознавание одного отдельного существования. Никто сам не выбирает себе время бытия. Он просто обнаруживает себя существующим... Фактичность дана, но, помимо всего, она – данность нашего существования. То, что мы здесь, это, если хотите, необъяснимый грубый факт... Однако человеческое существование не исчерпывается данной действительностью. Мое существование, ваше существование, его существование, ее существование – в каждом случае они характеризуются фактичностью. Из вводных дискуссий о концепции существования мы можем вспомнить, что его базовая характеристика – это “самость”... Я обнаружил, что я не просто существую, а что я существую, как конкретное “Я”. Я не могу поменять свое существование на существование другого. Я есть я. Это предложение, конечно, является тавтологией, но одновременно — это тайна, необъяснимый факт, который говорит о том, что я определенный и никакой другой человек. У меня есть определенное тело; я определенной расы и цвета; у меня есть определенная наследственность, коэффициент интеллекта, определенные эмоции и так далее. Я был рожден в этот определенный исторический момент, в определенном обществе, которое окружает мою жизнь и ограничивает меня.”

Хайдеггер пользуется термином .... (thrownness – Geworfenheit) в качестве эквивалента фактичности. Я использую фактичность как описательный синоним для апперцептивной массы, потому что он выделяет главные характеристики, жизненные структуры и переживания, которые оставляют человека без выбора.

2. S. Freud (1964), Moses and monotheism: An outline of psycho–analysis and other works (Hogarth Press and Institute of Psycho–Analysis).

3. C. Hall, C. Lindsey (1957), Theories of personality (2nd ed.) (New York: Wiley, p. 207).

4. Koffka (1935), Principles of Gestalt psychology (New York: Harcourt Brace).

5. M. Wertheimer (1944), “Gestalt theory”, Social Research, 11, 78-99.

6. W. Kohler (1947), Gestalt psychology (New York: Liveright).

7. K. Lewin (1936), Principles of topological psychology (New York: McGraw–Hill); K. Lewin (1951), Field theory in social science (New York: HarperCollins).

8. K. Lewin (1917), “Krieglandschaft” (War landscape), Zeitschrift Angewandter Psychologie, 12, 440-447.

9. L. Von Bertalanffy (1950), “The theory of open system in physics and biology”, Science, 3, 23.

10. L. Von Bertalanffy (1950), “The theory of open system in physics and biology”, Science, 3, 23.

11. F.S.Perls (1947), Ego, hunger and aggression (New York: Vintage Books).

12. B. Zeigarnik (1927) “Uber das Behalten von erledigten und unerledgten Handlungen (On the persistence of finished and unfinished tasks), Psychologische Forschung, 9, 1–85.

13. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951), Gestalt therapy: Excitement and growth in the human personality (New York: Julian Press, p.229).

14. Более подробно интерактивный цикл опыта описан в главе 4 данной книги. Смотри также – J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books).

15. B. Brown (1980), Super–mind: The ultimate energy (New York: HarperCollins, p.274).

16. Глава 7 настоящего издания посвящена управлению границами супружеских пар и семьи.

17. Для более подробного изучения использования метафоры и творческого воображения смотри: J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books).

18. Процессуальная терапевтическая работа более детально описана в 8 и 9 и главах данной книги.

19. H.B. English & A.C. English (1958), A comprehensive dictionary of psychological and psychoanalytical terms (New York: McKey, p.184).

20. См. M. Ferguson (1980), The aquarian conspiracy (New York: St. Martin’s Press).

2. Например, осознавание само по себе ведомо собственной энергией, хотя энергия, требуемая для процесса мышления значительно ниже, нежели в активной фазе, которая часто подключает также и подвижность мускулатуры.

3. Я всегда подчеркиваю, что “сопротивление – это то, что переживает терапевт. Клиент представляет собой то, что он о себе думает; в данном случае он заботится о самом себе”. (J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books, p.24). Подробно о сопротивлении смотри в главе 6 данной книги.

4. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951), Gestalt therapy: Excitement and growth in the human personality (New York: Julian Press, p. viii, курсив автора).

5. Гудман делает интересное различие между феноменами осознавания, сознания, фантазии, мечты, надежды и веры:

“Осознавание – простое проявление, как перцептивное, так и моторное. Опыт в аристотелевском понимании – актуальная память и привычки. Сознание является ограничителем настоящего для безопасного восприятия, обдумывания, отсрочки и исключает сильные моторные реакции. Фантазия и мечта – более пространное чистое сознание. Надежда – расширенная фантазия и просто сознание. А неограниченный актуальный компонент надежды – это вера в собственное мнение, амбиции, определенность, доверие, риск. В наиболее полной форме, более, чем в мнениях, вера всегда безосновательна, хотя a posteriori* [[[[* лат. – В последствии?] ее основы очевидны [P. Goodman (1966), Five Years (New York: Brussel and Brussel, pp. 19–20, курсив автора)].

6. В главах 8 и 9 этой книги подробно обсуждается тема интервенций в семейной терапии.

7. Понятие контакта в гештальт–теории, как показывает Wheeler (1991) in Gestalt reconsidered: A new approach to contact and resistance (New York: Gardner Press) – претерпело многие противоречивые толкования и путаницу. По-разному его определяют и F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951), в своей монографии Gestalt therapy: Excitement and growth in the human personality (New York: Julian Press). – (1) как осознавание и движение по направлению к творческому разрешению и ассимиляции/ отказу на границе между организмом и окружающей средой; (2) как осознанный ответ; (3) как процесс формирования фигуры внимания организма/ окружающей среды.

8. Более полное описание концепции взаимного дополнения и средней позиции будет дано в главе 8. Читатель также может ознакомиться с этой темой в книге J. Zinker, “Complementary and middle ground in couples” Gestalt Journal, 6(2), 13–27.

9. Дополнительно о творческом применении эксперимента смотри – J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books).

2. См. обсуждение теории систем в главе 3.

3. W. Buckley (1967), Sociology and modern systems theory (Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall); M. Shaw & P.R. Constanzo (1970), Theories of social psychology (New York: McGraw–Hill); E. Laszlo (1972), Introduction to system philosophy (New York: HarperCollins); R. Becvar & D.S. Becvar (1982), System theory and family therapy (New York: University Presses of America).

4. Это напоминает мне загадки, которые учитель Дзен загадал своим ученикам. Ни один ответ на эти загадки не может быть “правильным” или “неправильным”.

5. M. Erickson (1982), My voice will go with you (New York: Norton).

6. Парадокс, о котором здесь говорится, используется как техника стратегических семейных терапевтов.

7. Если вы хотите поразмышлять на эту тему, смотрите: C.J. Kershaw (1991), The couple hypnotic dance: Creating Erickson strategies in marital therapy (New York: Brunner/Mazel).

8. e.e. cummings (1971), Six nonlectures (New York: Atheneum).

9. C. Rogers (1961), On becoming a person (Boston: Houghton-Mifflin).

10. Это не нападки на использование идей, так как без них эта книга не была бы написана. Без существования идей мы не смогли бы записать нашу историю, изучать математику, писать романы или создавать теории. Без идей мы не были бы человеческими существами, но с одними лишь идеями без исследования восприятия и определения качеств, мы бы свели себя на уровень компьютерных устройств.

11. Эти работы посвящены дискуссии о нелинейной сложности осознавания с точки зрения психоанализа, биологии и физики – J. Winson (1985), The biology of the unconscious (New York: Anchor Press/Doubleday); M.F. Reiser (1985), Toward a convergence of psychoanalysis and neuro-biology (New York: Basic Books); F.A. Wolf (1985), Mind, consciousness and quantum physics (New York: Macmillan).

12. A.R. Beisser (1970), “The paradoxical theory of change,” in J. Fagan & E.L. Shepherd (Eds.), Gestalt Therapy now (New York: Harper-Collins, p. 77, курсив мой). Я также рекомендую – L. Selzer (1984), “The role of paradox in gestalt theory and technique,” Gestalt Journal, 7(2), 31–42; а также K.J. Schneider (1990), The paradoxical self: Towards an understanding of our contradictory nature (New York: Insight Books).

13. E. Nevis (1987), Organizational consulting: a Gestalt approach (New York: Gardner Press, p. 124–140).

14. Укореняя себя в то, “что есть”, буквально: в “ЕСТественность” (isness) системы, наш подход философски возвращается к гуссерлианской феноменологии (“к вещам как таковым”) и онтологическому положению Хайдеггера “быть там” (Dasein). Таким образом, как любил говорить Перлз, гештальт–терапия – это “философия очевидного”. Читатель также может обратиться к: L. Binswanger (1963), Being-in-the-world: Selected papers of Ludwig Binswanger (J. Needleman, Trans.) (New York: Basic Books); H.L. Dreyfuss (1991), Being-in-the-world: A commentary on Heidegger’s being and time, division I (Cambridge, Mass.: MIT Press); M. Heidegger (1962), Being and time (J. Macquarrie & E. Robinson, Trans.) (New York: HarperCollins).

15. Понятия полярности и поляризации являются ключевыми в гештальт–терапии, однако еще с древних времен они также являются частью философии, психологии и теологии. Полярные качества человеческой души напоминают диалектическую тезу-антитезу Гегеля. Определения полярностей дается Ирвином Польстером (Ирвин Польстер “Интегрированная гештальт-терапия”. М., НФ "Класс", 1997). Он пишет: “Нет ничего нового в том, чтобы увидеть в человеке полярности. Новизна состоит в гештальт–видении того, что каждый человек есть бесконечная последовательность полярностей. Как только человек распознает в себе один аспект, он обнаруживает наличие противоположного ему качества. Оно прячется на дальнем плане, давая соразмерность актуальному переживанию, однако оно достаточно могущественно, чтобы возникнуть в качестве фигуры, если соберет нужное количество энергии. Когда эта сила имеет поддержку, между любыми полярностями, возникающими в противовес друг другу, может быть достигнута интеграция.” Я также рекомендую прочесть: R. Fantz (1973), Polarities: Differentiation and integration (Cleveland, OH: Gestalt Institute of Cleveland).

16. Для дальнейшего изучения возможностей эксперимента в гештальт–терапии смотрите – J. Zinker (1978), Creative process in Gestalt therapy, Gestalt Institute of Cleveland working papers, Cleveland, OH.

2. Некоторые гештальт–теоретики не согласны с тем, что сопротивление не несет негативную функцию блокады, которую необходимо снять, прежде чем может произойти контакт. Они не согласны с тем, что сопротивление является одной из форм контакта. Идея рассмотрения сопротивления как “позиции” клиента впервые привлекла мое внимание в 1981, когда я прочел неопубликованную рукопись Эдвина Харриса (Сент.Льюис, штат Миссури). Его статья называлась “Новый взгляд на гештальт–теорию сопротивления”. Представление о сопротивлении как о функции контакта основано на предположении о том, что осознавание не может не быть вне контакта – человек всегда находится в контакте с чем-нибудь. Впервые такой взгляд высказал Дж. Уиллер – J. Wheller (1991), Gestalt reconsidered: a new approach to contact and resistance (New York: Gardner Press). Уиллер заявляет: “...Такой вещи, как “чистый контакт”, не существует, его нет в идеальном воплощении. В реальности к контакту, к сожалению, примешиваются разные виды сопротивления – конфлюенция, интроекция, дифлексия и все остальное. То, что мы называем “функциями контакта”, можно описывать, анализировать и классифицировать как различные сочетания всего вышеперечисленного. Однако контакт не существует сам по себе без этих примесей. Уберите все способы сопротивления... и то, что останется вовсе не будет контактом, это будет лишь присутствие мертвого тела, которое в конце концов, впервые полностью находится “вне контакта”. [с.113].

До некоторой степени я присоединяюсь к этому мнению, однако в своей работе придерживаюсь традиционной точки зрения на сопротивление как на прерывание функции контакта.

3. J. Kepner (1987), Body process: A Gestalt approach to working with the body in psychotherapy (New York: Gestalt Institute of Cleveland Press); L. Wyman, lectures and personal communication with the author, Gestalt Institute of Cleveland, 1980–1989.

4. Описание семьи Мадьяр в 5 и 7 главе иллюстрирует типичную ретрофлективную семью.

5. В главе 8, я привожу пример терапевтической работы с супружеской парой с поведением по типу дифлексии – Джим и Лоретта.

2. Здесь, конечно, я имею в виду человеческие энергетические поля, психологическое и личное пространство. Смотри – I. Bentov (1988), Stalking the wild pendulum: On the mechanics of consciousness (Rochester, VT: Destiny Books); B.A. Brennan (1988), Hands of light: A guide to healing through the human energy field (New York: Bantam Books); F. Capra (1991), The Tao of physics: An exploration of the parallels between modern physics and Eastern mysticism (Boston: Shambhala).

3. Терапевтическая задача по созданию присутствия будет обсуждаться позже в этой же главе.

4. Донна Руменик впервые познакомила меня с понятием присутствия как важного терапевтического “инструмента” в гештальт-терапии. Руменик рассуждает на эту тему в своей неопубликованной работе “Гештальт–принципы работы с неблагополучными супружескими парами и семьями” (“Gestalt principles for working with dysfunctional couples and families” (1983). У нас было много очень важных бесед на тему терапевтического присутствия и его целебного эффекта. Работы Донны Руменик повлияли на мое представление о терапевтическом присутствии и внесли весомый вклад в создание работы “Присутствие как побудительная сила терапии” (“Presence as evocative power in therapy”, Gestalt Review, 1(2), 1-2, 1987), а также в создании раздела этой главы.

5. О “творческой отстраненности” смотри также: F.S.Perls (1947), Ego, hunger and aggression (New York: Vintage Books). Перлз говорит, – “Фридлендер делает различие между незаинтересованностью – “мне нет дела до...” – и “творческой отстраненностью”. Творческая отстраненность – крайняя заинтересованность, которая тождественна абсолютной нулевой точке, но при этом всегда сохраняет баланс. Смотри также: G. Wheeler (1991), Gestalt reconsidered: a new approach to resistance and contact (New York: Gardner Press). Здесь Уиллер делает следующие комментарии к концепции:

“Саламо Фридлендер (1871-1946) теперь почти совсем забытый критик, поэт, ученик Ницше и даже сатирический новеллист (он печатался под псевдонимом Минона) времен Второй Германской Империи. В своей работе, написанной в 1918 году Schoepferische Indifferenz (это название никогда не переводилось, но по-английски лучше сказать “творческое неразличение”, а не “отстраненность”. К сожалению, в английском языке нет точного аналога). На манер Ницше он спорит с описательным или оценивающим отношением к главному аристотелевскому понятию полярной непрерывности восприятия... Квалификация – “хорошо” – не может быть абсолютной оценкой, так как предполагает “лучшее”, что само по себе имеет связь с некоторыми корреспондирующими полярными терминами, в данном случае “плохо”. Конечно, это представляет определенный контраст с иудейско–христианской моделью, которую критиковал Ницше (1886), или с платоновой моделью, где такие понятия, как “хорошо” и “плохо”, хотя и могут иметь связь, каждое исходят из отдельных абсолютов, от которых они отталкиваются и которые идут от некоторых источников извне самого перцептивного процесса. (с.47-48).

2. См. главу 7, дискуссию о терапевтическом “присутствии”.

3. Основная структура построения терапевтической сессии и интервенции в семейную систему была разработана на основе исследований Сони Невис и представлена студентам Гештальт-института Кливленда.

4. В главе 3 я обсуждаю супружескую пару как систему, в главе 4 объясняю, что такое Интерактивный цикл опыта.

5. Глава 6 посвящена сопротивлению изменениям.

6. См. главу 7, в которой более подробно описано создание границ.

7. Эта дискуссия переписана из моей работы “Гештальт-подход к терапии супружеских пар” (“Gestalt approach to couple therapy”, 1992) в – E.C. Nevis (Ed.), Gestalt Therapy: Perspectives and applications (New York: Gestalt Institute of Cleveland Press.) Я также рекомендую: “On stimulation: A conversation with Dr. Wes Jackson” (1981, Winter), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 1(3), 1-2; “Couples: How they develop and change: An interview with Barbara Lynch, Ph.D.”(1982, Fall), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 2(1), 1-2; ”Intimacy and sexuality: An interview with Sol Gordon, Ph.D.” (1984, Fall), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 4(2), 1-2; “Marriage: The impossible relationship: A conversation with Sonia Nevis, Ph.D., and Joseph Chaim Zinker, Ph.D.” (1985, Fall), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 5(1), 1-2; “What do you think?” (1987, Spring), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 7(1), 1-2;

8. Одна модель такой работы с супругами, где требуется слушать друг друга и достигать компромисса, не теряя своего лица, описана в моей работе: J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books).

9. Для более детального рассмотрения проблемы постановки эксперимента смотри: J. Zinker (1977), Creative process in Gestalt therapy (New York: Vintage Books, chaps. 6 and 7).

10. Данная демонстрация переписана из в моей работы: J. Zinker (1981) Complementary and the middle ground: The two forces for couple’s binding, (Cleveland, OH: Gestalt Institute of Cleveland). Она происходила на Конференции по гештальт-подходу к семейной терапии в Гештальт-институте в Кливленде (1980) (Я благодарю Филиппа Розенталя за запись и тщательную редактуру).

2. См. главу 3.

3. Эта гештальт-терапевтический технический прием, при котором на пустой стул помещается отдельная часть “Я” таким образом, чтобы человек мог вступить в диалог с этой частью и достичь реинтеграции. Благодаря публичным демонстрациям Перлза, эта техника стала настолько популярна, что, к несчастью, у многих людей, в том числе и наших коллег, стала ассоциироваться с гештальт–терапией в целом.

4. Использовано с разрешения: J. Andrew, D. Clark & J. Zinker (1988), “Accessing transgeneration themes through dreamwork,” Journal of Marital and Family Therapy, 14(1), 15-27. Авторы этой работы обучались в различных институтах гештальт-терапии в Лос Анжелесе, Чикаго и Кливленде. В своей клинической практике все они пришли к системному мышлению в семейных системах (Зинкер, Невис) или модели гештальт–интегрированной семейной терапии (GIFT) (Эндрю и Кларк).

5. H.J. Aponte & J.M VanDeusen (1991), “Structural family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 1) (New York: Brunner/Mazel, p. 314). Авторы пишут: “трехсторонняя форма “коалиции”, в которой “каждый из двух противоположных сторон ищет возможности присоединиться к похожему человеку, чтобы противостоять другому; с наличием третьей стороны, которая по каким–либо причинам делает необходимым сотрудничество то с одним, то с другим из противоположных сторон” (с. 314).

6. Подробную информации о динамике ребенок–родитель см.: “My Children? A conversation with Edwin Nevis, Sonia Nevis, and Joseph Zinker” (1984, Spring), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 4(1), 1-3. Информацию о видеозаписи семейной гештальт–терапии смотри – C.O.Harris & S.M. Nevis, Gestalt Family Therapy, produced by Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland) in collaboration with Harriet Harvey Enterprises and Herbert Wolf, producer.

Ситуация не может быть подобной вероломству, которое, как мы уже сказали, является ложью себе самому. Нет сомнения в том, что тот, кто склонен к вероломству, скрывает неприятную правду или предъявляет приятную неправду. Вероломство являет собой структуру фальши. Вероломство случается тогда, когда я скрываю правду от самого себя. Двойственности обманщика и обманутого здесь не существует”. [c. 49]

2. Эта история кажется забавной (О! Только спустя много лет!), кроме того она связана с тяжелейшей травмой, смущением и сильно напоминает “Взгляд” Другого из знаменитого примера Сартра: “будучи-пойманым-при-заглядывании-в-замочную-скважину”. Смотри: J.-P. Sartre (1957), Being and nothingness: An essay on phenomenological ontology (H.E. Barnes, Trans.) (New York: Philisophical Library).

3. Можно написать целую книгу, чтобы ответить только на один вопрос: “Что происходит, когда человек лжет близким?” Глубокие философские, психологические и духовные последствия этого общечеловеческого явления настолько многогранны, что не смогут поместиться в этой книге. Мне кажется, что обманывая Другого, мы также обманываем, отторгаем и отвергаем себя. Бубер называл это самопротиворечием (self-contradiction). Смотри: M. Buber (1958), I and Thou (R.G. Smith, Trans.) (New York: Charles Scribner’s Sons). Я процитирую отрывок из этого произведения Бубера:
“Самопротиворечие!

Если человек не представляет себе, что для него главное в мире, в котором он живет, если он не разобрался и не понял заложенное в нем Ты, оно уйдет вовнутрь. Это приведет к неестественному невозможному субъекту Я, который существует там, где совершенно нет места для его развития. Таким образом, противостояние живет внутри него самого, и здесь не может быть зависимости, присутствия или взаимодействия, здесь есть только самопротиворечие. Человек может пытаться объяснить это отношение, возможно, как религиозное, чтобы вырваться из ужаса внутреннего раздвоения; но он обречен снова и снова искать объяснений. Это край жизни, борьба неосуществленной жизни с бессмысленной видимостью осуществленности, это блуждание по лабиринту и еще большая утрата себя". [с. 69-70].

4. Автор этих слов неизвестен, однако легко предположить, что они были сказаны кем–то с параноидальными тенденциями.

5. Epictetus (1937), “The golden sayings of Epictetus” (Trans. H. Crossley), in C.W. Eliot (Ed.) The Harvard classics (New York: Collier).
К главе 11
1. J. Viorst (1986), Necessary losses (New York: Simon & Schuster).

2. E. Kubler–Ross (1969), On death and dying (New York: Macmillan). Смотри также – “Marie Creelman at 77” (1986, Spring), News (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 6(1), 1-2; “Loss and growth: An interview with Eleanor Warner” (1981, Spring), Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 1(3), 1-2; (Center for study of Intimate Systems, Gestalt Institute of Cleveland), 1(2), 1-3; J. Zinker (1966), Rosa Lee: Motivation and the crisis of dying (Painesville, OH: Lake Erie Press).

2. Идея эстетической оценки феномена зрения была присущей гештальт–психологии. Смотри – W. Kohler (1947), Gestalt psychology: An introduction to new concept in modern psychology, (New York: Liveright, pp. 176-177, original emphasis):

4. Келер был человеком образованным, он любил искусство и особенно музыку. Одну из своих первых книг он посвятил ценностям жизни. Смотри – W. Kohler (1966), The place of value in the world of fact (New York: Liveright, originally published in 1938)/

5. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951), Gestalt therapy: Excitement and growth in the human personality (New York: Julian Press).

6. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, pp. 2-287).

7. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, p. 32).

8. 7. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, p. 329).

9. Так считает Исидор Фром, который начинал работать с Перлзом в 1946 году, в то время Перлз все еще был близок к психоанализу. Смотри: E. Rosenfeld (1981), “An oral history of gestalt therapy, part two: A conversation with Isadore From,” in J. Wysong & E. Rosenfeld (Eds.), An oral history of Gestalt therapy (Highland, N.Y.: Gestalt Journal, p. 27).

10. Первая цитата применительно к контексту психотерапии. Эти цитаты взяты из – 7. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, pp. 275-276, 294).

11. Перлз был лично и интеллектуально раздражен против Абрахама Маслоу, потому что чувствовал: это активное качество было утрачено в работах Маслоу. Платоновские идеалы Маслоу были недостаточно динамичны для Перлза.

12. 7. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, p. 271).

13. 7. F.S. Perls, R. Hefferline, & P. Goodman (1951, p. 171).

14. S. Nevis & E. Warner (1983), “Conversation about Gestalt couple and family therapy,” Gestalt Journal, 6(2), 9.

15. S. Nevis & E. Warner (1983, p. 9).

16. Этот раздел переработан из тезисов выступления на конференции, посвященной гештальт-терапии – J. Zinker (1993), “Polemics, systems, and the nature of interventions,” (the seventh British Gestalt Conference, Cambridge University, England).

17. Идея “сожаления” была выдвинута Соней Невис и Эдвином Невисом. Смотри: Nevis (1987), Organizational consulting: a Gestalt approach (New York: Gestalt Institute of Cleveland Press).

18. Я привожу весь отрывок: “и взял [Моисей] книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны. И взял Моисей крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих.” (Исход 24:7-8).

19. Из личной беседы.

20. Из личной беседы.

2. E.H. Friedman (1991), “Bowen theory and therapy”, in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 134-170).

3. L. Segal (1991), “Brief therapy: The MRI approach,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 171-199).

4. I. Boszormenyi-Nagy, J. Grunebaum, & D. Ulrich (1991), “Contextual therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 200-238).

5. S.R. Lankton, C.H. Lankton, & W.J. Matthews (1991), “Ericksonian family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 239-283).

6. A. Bentovin & W. Kinston (1991), “Focal family therapy: Joining systems theory with psychodynamic understanding,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 284-324).

7. C. Barton & F. Alexander (1991), “Functional family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 1) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 403-443).

8. B.S. Duhl & F.J. Duhl (1991), “Integrative family therapy”, in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 1) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 483-513).

9. D. Campbell, R. Draper, & E. Crutchley (1991), “The Milan systemic approach to family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 325-362).

10. C. Madanes (1991), “Strategic family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 396-416).

11. J. Colapinto (1991), “Structural family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 417-443).

12. L.G. Roberto (1991), “Symbolic–existential family therapy,” in A.S. Gurman & D.P. Kniskern (Eds.), Handbook of family therapy (Vol. 2) (New York: Brunner/ Mazel, pp. 444-476).

Gestalt Therapy with Couples and Families

Гештальт-терапия с супружескими парами и семьями

под редакцией М.И. Берковской

ББК 53.57

З 73
Зинкер Дж.

З 73 В поисках хорошей формы: Гештальт-терапия с супружескими парами и семьями /Пер. с англ. А.Я. Логвинской. — М.: Независимая фирма “Класс”, 2000. — .... с. — (Библиотека психологии и психотерапии, вып. 83).

Для специалистов, работающих с семьями и супружескими парами, она предлагает еще один хорошо работающий инструмент, а для “просто читателей” - повод поразмышлять о собственных семьях и неожиданных поворотах семейных отношений.

Научный консультант серии Е.Л. Михайлова

ISBN 5-86375-026-Х (РФ)

© 1994, Jossey Bass Publishers

© 2000, Независимая фирма “Класс”, издание, оформление

© 2000, А.Я. Логвинская, перевод на русский язык

© 2000, Т.С. Драбкина, предисловие

© 2000, В.Э. Королев, обложка

Дом книги “Арбат”, Торговых домах “Библио-Глобус” и “Молодая гвардия”, магазинах № 47 “Медицинская книга” и “Путь к себе”.

Содержание
“На фоне Пушкина снимается семейство…” Предисловие Т.С. Драбкиной

Гордон Уиллер Вступительное слово

Об авторе

Благодарность автора

Пролог
Часть I. ТЕОРИЯ

1. Наши исходные позиции

2. В поисках хорошей формы

3. Системы: супружеские пары и семьи как целостное явление

4. Интерактивный цикл

5. Осознавание и изменения

6. Сопротивление контакту

7. Границы и управление границами
Часть II. ПРАКТИКА

8. Вмешательство в супружескую систему

9. Интервенция в семейную систему

10. Правда и ложь в близких отношениях

11. Утрата, горе и ритуалы

12. Заключение: эстетика гештальт-подхода

Примечания

Гештальт-терапия с супружескими парами и семьями

Гигиенический сертификат

№ 77.99.6.953.П.169.1.99. от 19.01.1999 г.

Подписано в печать ........2000 г.

Формат 60 х 88/16. Гарнитура Таймс. Печать офсетная.

Усл. печ. л…. Уч.-изд. л. 15. Тираж 2 тыс. экз.

Заказ №
М.: Независимая фирма “Класс”, 2000. — .... с.

103104, Москва, а/я 85.

E-mail: kroll@aha.ru

Internet: http://www.igisp-klass.aha.ru