УДК 336.71

Цели и эффективность денежно - кредитной политики

Кокшетауский университет им. Абая Мырзахметова

Осуществляя политику, направленную на обеспечение экономической стабильности в государстве, правительства и центральные банки разрабатывают основные направления денежно-кредитной политики на определенный срок, формулируют промежуточные цели, достижение которых обеспечивает выполнение задачи более высокого порядка, корректируют и конкретизируют выполнение тактических целей.

Рассмотрим суть промежуточных целей в различных концепциях денежного кредитного регулирования.

В кейнсианской концепции в качестве основных целей выделяют борьбу либо с безработицей, либо с инфляцией. Безработица – следствие спада производства, обусловленного недостаточным совокупным спросом, важнейшим компонентом которого является инвестиционный спрос. Поэтому наряду с мероприятиями бюджетно-налогового регулирования денежно-кредитная политика предполагает стимулирование инвестиций через поддержание относительно невысокой процентной ставки. В этих условиях Центральный банк в качестве промежуточной цели выдвигает рост предложения денег в экономике. Для ее реализации Центральный банк, используя основные инструменты, снижает норму обязательных резервов и учетную ставку, активно, на льготных условиях покупает государственные ценные бумаги у коммерческих банков и частных лиц. Коммерческие банки, получив дополнительные ресурсы, предлагают их на рынке в качестве кредитов.

Увеличение предложения ссудного капитала при прочих равных условиях вызовет падение его цены и сделает заемные средства более доступными и привлекательными для производителей. Таким образом, снижение процентной ставки создает благоприятные условия для инвестиций, а расширение производства приведет к сокращению безработицы. Эта денежно-кредитная политика получила название политики дешевых денег.

Борьба с инфляцией требует проведения политики дорогих денег, в основе которой лежит сжатие денежной массы. Для этого Центральный банк повышает резервные требования и учетную ставку, в ходе операций на открытом рынке продает государственные ценные бумаги. Сокращение предложения денег вызывает рост процентной ставки и соответственно удорожание финансовых ресурсов. В целом политика дорогих денег направлена на ограничение кредитования новых проектов, снижение инвестиционной активности и темпов роста производства.

Кейнсианцы рассматривали инфляцию лишь в условиях полной занятости и полного объема производства и связывали ее с чрезмерным по сравнению с потенциальными возможностями экономики совокупным спросом. В условиях высокой экономической конъюнктуры избыток совокупного спроса повышает цены. Следовательно, при прочих равных условиях мероприятия денежно-кредитной политики должны снизить деловую активность, сократить производственную деятельность, что будет способствовать падению темпов роста инфляции.

В целом же экономическая нестабильность, проявляющаяся в той или иной форме, представляется результатом несбалансированности темпов роста естественного уровня реального производства и роста совокупного спроса. Проведение денежно-кредитной политики, направленной на достижение главной задачи – экономического роста при стабильных ценах и полной занятости, требует выбора такой конкретной промежуточной цели, которая наилучшим образом корректирует соответствие совокупного спроса темпам роста реального ВНП.

Денежно-кредитная политика вписывалась в концепцию «точной настройки» экономической системы, что предполагало активные действия Центрального банка в изменяющейся экономической ситуации. Против свободной денежно-кредитной политики, призванной обеспечить «точную настройку» экономики, выступили монетаристы. М. Фридмен, например, считал, что деньги слишком важны, чтобы позволять центральным банкам манипулировать ими по своему усмотрению.

Классический монетаризм исходит из того, что единственной подходящей промежуточной целью монетарной политики может быть достижение стабильных темпов роста денежной массы. Эти темпы должны соответствовать темпам роста естественного уровня реального ВНП. Поддержание плановых темпов роста денежной массы называется таргетированием.

Инфляционное таргетирование – это комплекс мер, который принимает государство в целях контроля за уровнем инфляции в стране. Оно состоит из нескольких стадий:

1. 
   Установление планового показателя инфляции на определенный период времени, обычно год.
   
2. 
   Подбор монетарного инструментария для контроля за уровнем инфляции.
   
3. 
   Применение выбранного монетарного инструментария в соответствии с текущей необходимостью.
   
4. 
   Сравнение уровня инфляции на конец отчетного периода с запланированным показателем и оценка эффективности проведенной монетарной политики.
   

Наряду с этим, повышение учетной ставки приводит к увеличению процентной ставки по кредитам, что приводит к снижение спроса на кредитные ресурсы, и наоборот. Таким образом, снижение учетной ставки вызывает рост уровня инфляции, и наоборот.

Монетарная политика в классическом понимании имела место в США только в период между октябрем 1979 г. и октябрем 1982 г. Комитет по операциям на открытом рынке ФРС 6 октября 1979 г. объявил об изменениях в монетарной политике, обусловленных возможностью нарастания инфляции и неуверенностью в эффективности установления плановых уровней процентных ставок. Было прекращено использование межбанковской процентной ставки в качестве тактической цели, а новой промежуточной целью стал темп роста узкого денежного агрегата M1 (включает наличные деньги в обращении и депозиты до востребования в коммерческих банках).

Новый подход к денежно-кредитной политике основывается на монетаристском предположении о том, что инфляция всегда и везде является результатом повышения темпов роста денежной массы по отношению к темпам роста реального производства. Однако попытка проведения политики монетарного таргетирования косвенными методами имела неблагоприятные результаты, и в США от этого отказались в октябре 1982г. после трех лет использования. Практика показала, что воздействие монетарных властей на денежную массу осуществляется главным образом через спрос на деньги, а для этого существуют более эффективные инструменты, например процентные ставки, хотя во всех случаях сохраняется элемент неопределенности.

Отказавшись следовать простому правилу роста денежной массы, регулирующие органы, тем не менее, до настоящего времени испытывают влияние монетаризма в проведении денежно-кредитной политики в смысле настойчивой антиинфляционной ее направленности.

Вопрос же об эффективных промежуточных целях монетарной политики по-прежнему остается дискуссионным. Правительства и центральные банки различных стран, исходя из того, что ни одну цель из всех возможных промежуточных целей денежно-кредитной политики нельзя рассматривать как идеальную, берут под контроль целый ряд параметров экономической системы. Это и показатели денежной массы, условия и объемы предоставляемых кредитов, обменный курс, динамика индексов цен и др.

Опыт проведения денежно-кредитной политики в различных странах в течение нескольких десятилетий позволяет выявить ее сильные и слабые стороны, определить факторы, оказывающие влияние на ее эффективность. С одной стороны, согласованная с правительством в рамках общих направлений регулирования экономики и проводимая Центральным банком денежно-кредитная политика отличается гибкостью.

Во всех странах с развитой рыночной структурой центральные банки обладают известной независимостью от правительства и могут оперативно принимать решения по корректировке денежно-кредитной политики в зависимости от меняющейся экономической ситуации.

Проведение центральными банками текущих мероприятий в денежно-кредитной сфере не связано с продолжительными процедурами согласовании и принятием специальных распоряжений органами государственной власти. Самостоятельность центральных банков в проведении денежно-кредитной политики позволяет также успешно противостоять давлению со стороны политиков, когда краткосрочные политические цели правительства вступают в противоречие с основной стратегической линией макроэкономического регулирования. Подобное часто наблюдается в условиях приближающихся выборов, растущего дефицита государственного бюджета и т.д. Все это делает денежно-кредитную политику чрезвычайно привлекательным инструментом государственного регулирования экономики.

С другой стороны, в проведении денежно-кредитной политики возникают серьезные ограничения, которые таят в себе опасность ухудшения экономической ситуации.

Во-первых, это обусловлено общими особенностями использования косвенных методов регулирования, когда одни и те же мероприятия, проводимые государственными органами, обеспечивая положительный эффект на одних рынках, могут вызвать отрицательные последствия на других рынках. Например, политика дорогих денег снижает темпы инфляции, обеспечивая стабилизацию на финансовых рынках. В то же время она способна понизить объем кредитов, ухудшить условия инвестирования, вызвать падение темпов экономического роста и усилить безработицу. В связи с этим при проведении денежно-кредитной политики важно уметь предвидеть возможные негативные последствия и принять меры для их нейтрализации.

Однако здесь возникают свои трудности. Даже если предположить, что экономисты способны составить точный прогноз развития экономической ситуации, существуют так называемые временные лаги, или временные задержки, между изменениями денежной массы, находящейся в обращении, и реакцией на них других экономических переменных.

В эти периоды ряд привходящих обстоятельств может нарушить ход экономических процессов. Возникнет необходимость корректировки денежно-кредитной политики, что, в свою очередь, может привести к противоречию между ее долго- и краткосрочными целями. Подобное явление известно как проблема временных несоответствий. Наличие таких несоответствий, по мнению основоположников неоклассической теории рациональных ожиданий, способно свести «на нет» все усилия монетарных властей, направленные на обеспечение экономической стабильности.

Теория рациональных ожиданий утверждает, что экономические агенты, исходя из прошлого опыта и используя имеющуюся информацию, в состоянии самостоятельно прогнозировать экономические процессы и принимать оптимальные решения. Действия, которые предпринимают хозяйствующие субъекты, могут не вписаться в логику проводимой денежно-кредитной политики, и тогда она не достигнет целей. Практическое приложение этой теории состоит в том, что денежно-кредитная политика не должна носить характер конъюнктурной антициклической политики, поскольку это вызывает нестабильность и непредсказуемость в принятии решений экономическими агентами. Сторонники концепции рациональных ожиданий выступают за создание стабильных правил, в соответствии с которыми действовали бы правительство и экономические агенты.

Во-вторых, большое влияние на эффективность денежно-кредитной политики оказывает также правильность выбора промежуточных и тактических целей. В данном случае речь идет о так называемой технической стороне дела. Известно, что денежную массу можно представить различными денежными агрегатами, построенными по принципу убывания ликвидности. Выбирая в качестве промежуточной цели, например, темп роста денежной базы. Центральный банк должен выбрать и денежный агрегат, который он будет контролировать, более узкий или более широкий и соответственно определить тактические цели. Если выбор сделан неправильно, без учета всех происходящих процессов в денежно-кредитной сфере, предпринимаемые усилия не только не принесут желаемого конечного результата, но и могут подорвать авторитет экономических теорий, на основе которых формировалась денежно-кредитная политика. Так, например, неудачу монетарного таргетирования, проводимого Комитетом по операциям на открытом рынке ФРС в 1979-1982 годах, М. Фридмен связывал с тем, что была неправильно выбрана тактическая цель – незаимствованные резервы вместо денежной базы, что, на его взгляд, было бы предпочтительнее. Неожиданно для монетарных властей повел себя и узкий денежный агрегат M1, темп роста которого был выбран в качестве промежуточной цели. Результат монетаристского эксперимента – значительное увеличение изменчивости поведения M1, а также внезапная ломка стабильного до того времени соотношения между ростом M1 и номинального ВНП и между ростом M1 и инфляцией, хотя их стабильное соотношение в известной мере составляет основу классического монетаристского подхода.

В-третьих, при проведении денежно-кредитной политики и выборе ее целей необходимо учитывать побочные эффекты, обусловленные самим механизмом изменения объема денежной массы в экономике. Центральный банк не может полностью контролировать предложение денег, поскольку в этом процессе участвуют также коммерческие банки и небанковский сектор. Например, резервы банков состоят не только из обязательных, предписываемых Центральным банком, но и избыточных резервов, величину которых банки определяют самостоятельно. Чем больше будут избыточные резервы, тем меньше кредита будет выдано. Таким образом, Центральный банк не может точно предусмотреть объем кредитов, которые будут выдавать коммерческие банки, а увеличение избыточных резервов повысит норму резервов и снизит денежный мультипликатор.

Соотношение между наличными и безналичными деньгами зависит от поведения населения, которое определяется не только действиями Центрального банка. Изменение соотношения между наличными и безналичными деньгами также скажется на величине денежного мультипликатора, определяющего масштабы кредитной эмиссии, а, следовательно, и предложения денег. Мероприятия Центрального банка могут не достичь цели вследствие непредсказуемого поведения коммерческих банков или населения.

Например, Центральный банк решает увеличить предложение денег и для этого расширяет денежную базу, проводя операции на открытом рынке по покупке ценных бумаг. Рост предложения денег вызовет падение процентной ставки. А дальше все будет зависеть от поведения коммерческих банков и населения в изменившихся условиях. Если банки предпочтут увеличивать свои избыточные резервы, вместо того чтобы выдавать кредиты, а население переведет часть своих средств из депозитов в наличность, уменьшится денежный мультипликатор, что нейтрализует набравший силу процесс расширения денежной массы и снизит результативность предпринятых Центральным банком действий.

Похожая ситуация наблюдалась во времена Великой депрессии в Америке, вплоть до 40-х годов, когда стали быстро нарастать избыточные резервы в коммерческих банках. Этот опыт показал, что увеличение банковских ресурсов не обязательно будет производить мультипликативное расширение банковских кредитов и депозитов. Некоторые экономисты считают, что если бы банки не накапливали избыточные резервы, то оживление экономики во второй половине 30-х годов было бы более энергичным.

В итоге эффективность денежно-кредитной политики в целом зависит от качественной работы всех звеньев так называемого передаточного механизма. Передаточный механизм – процесс, посредством которого денежно-кредитная политика влияет на уровень плановых затрат всех субъектов рыночной экономики. Передаточный механизм монетарной политики достаточно сложен.

В кейнсианской модели, как уже отмечалось ранее, можно выделить четыре основные ступени: изменение величины реального предложения денег в экономике в результате проведения Центральным банком соответствующей политики, изменение процентной ставки на денежном рынке, реакция совокупных расходов, прежде всего инвестиционных, изменение выпуска продукции.

Более поздние исследования выявили дополнительные особенности механизма денежно-кредитной политики, которые существенно влияют на конечный результат. Практика показала, что изменение процентной ставки оказывает влияние не только на плановые инвестиции фирм, но и на расходы домашних хозяйств, которые национальное счетоводство относит к потребительским, например покупка в кредит товаров длительного пользования. Изменения происходят также на рынке ценных бумаг, курс которых при прочих равных условиях зависит от уровня процентной ставки. В силу того, что существуют альтернативные способы финансирования новых инвестиционных проектов, в передаточный механизм денежно-кредитной политики наряду с процентной ставкой включаются цены на акции.

Таким образом, в современных условиях в передаточном механизме монетарной политики учитывается влияние изменения предложения денег не только на инвестиции, но и на все компоненты плановых затрат, включая потребление и государственные закупки, причем воздействие осуществляется не только через процентную ставку, но и через цены на акции и облигации и изменение уровня богатства общества в целом.

В рамках существующего передаточного механизма при определении направлений денежно-кредитной политики необходимо учитывать, по крайней мере, еще два обстоятельства, которые оказывают существенное влияние на конечные результаты.

Во-первых, это чувствительность совокупного спроса к изменениям процентной ставки. Слабая реакция на динамику процентной ставки или ее отсутствие со стороны основных компонентов совокупного спроса, и, прежде всего, инвестиционных расходов, разрывает связь между колебаниями денежной массы и объемом выпуска продукции. Воздействие на основные макроэкономические переменные посредством процентной ставки оказывается неэффективным.

Во-вторых, изменение процентной ставки вследствие изменения денежной массы зависит от степени эластичности спроса на деньги по отношению к процентной ставке. При относительно неэластичном спросе реакция денежного рынка на динамику предложения денег будет более сильной. Например, увеличение денежной массы приведет к более существенному падению процентной ставки, чем в том случае, когда спрос на деньги достаточно чувствителен (более эластичен) к изменению этой ставки.

В целом эффективность денежно-кредитной политики при прочих равных условиях зависит от того, насколько точны знания экономистов о кратко- и долгосрочных экономических процессах, о сумме факторов, влияющих на спрос и предложение денег, о сложностях взаимной связи между изменением денежной массы и основных макроэкономических параметров, таких, как номинальный ВНП, уровень цен, объем производства, уровень занятости, обменный курс и др. Использование известных монетарных методов и инструментов еще более усложняется в странах с развивающейся рыночной экономикой, где закономерности рыночного хозяйства проявляются не в полной мере, и существует целый ряд специфических обстоятельств, модифицирующих механизм денежно-кредитного регулирования.

ЛИТЕРАТУРА

1. 
   Курс экономической теории: Общие основы экономической теории. Микроэкономика. Макроэкономика. Основы национальной экономики: Учебное пособие / Под ред. д.э.н. А.В. Сидоровича. – МГУ им. М.В. Ломоносова. – М.: Изд-во «Дело и сервис», 2007. – 679с.
   
2. 
   Шишкин А.Ф. Экономическая теория. Учебник для студентов экономических специальностей вузов. – 2-е изд. – М.: Изд-во «Владос», 2007. – 687с.
   
3. 
   Новичков А.В. Экономическая теория (Политическая экономика): Учебное пособие. – М.: Изд-во «Дашков и К», 2007. – 688с.
   
4. 
   Экономическая теория: Учебное пособие/ Под ред. А.Г.Грязновой, В.М.Соколинского. – М.: КНОРУС 2007. – 489с.
   
5. 
   Экономика: Учебник / Под ред. доц. А.С. Булатова. – М.: Изд-во «БЕК», 2008. – 698с.
   

Кокшетауский университет им. Абая Мырзахметова

Под профессиональным выгоранием понимается процесс развития хронического профессионального стресса умеренной интенсивности, вызывающий деформацию личности профессионала [2].

В отечественных научных публикациях используется несколько вариантов перевода английского термина «burnout», введенного в научный оборот в 1974 г. американским психиатром Х. Фрейденбергером: «эмоциональное выгорание»; «эмоциональное перегорание»; «эмоциональное сгорание»; «эмоциональное истощение»; «психическое выгорание»; «синдром профессиональной деформации»; «синдром эмоциональной (профессиональной) деформации»; «профессиональное выгорание».

Терминологическое многообразие объясняется различными теоретическими воззрениями на проблему «выгорания», в связи с чем, представляется необходимым представить основные теоретические концепции феномена эмоционального (профессионального) выгорания [1].

Наиболее широкое распространение получила трехфакторная модель профессионального выгорания, сформулированная психологом из г. Пало-Альто (Калифорния, США) Кристиной Маслач. Она и ее коллеги рассматривают эмоциональное выгорание в совокупности выраженности эмоционального истощения, деперсонализации, редукции профессиональных обязанностей.

В контексте этого подхода эмоциональное истощение характеризуется психическим утомлением, усталостью, эмоциональной опустошенностью, симптомами депрессии. Вначале наблюдается эмоциональное перенасыщение, сопровождающееся эмоциональными срывами, агрессивными реакциями, вспышками гнева, впоследствии оно сменяется снижением эмоциональных ресурсов, утратой эмоционального интереса к окружающей действительности [4].

Под деперсонализацией обычно понимается дегуманизация (обесценивание) межличностных отношений, негативизм, циничность по отношению к чувствам и переживаниям других людей. У индивида появляются скрытые или явные негативные установки, возрастают обезличенность и формальность контактов, отмечаются частые вспышки раздражения и конфликтные ситуации. Для всех характеристик деперсонализации важна утрата эмоционального компонента психических процессов (потеря чувств к близким людям, снижение эмпатии – отзывчивости, соучастия).

Редукция личностных достижений характеризует снижение профессиональной эффективности работника, которое может проявляться в негативизме к служебным достоинствам и возможностям, в ограничении обязанностей по отношению к социальному окружению, в уменьшении значимости выполняемой деятельности. Ярко выражено чувство собственной несостоятельности и некомпетентности [6].

В научной литературе феномен эмоционального выгорания рассматривается как состояние и процесс. Исследователи либо акцентируют внимание на его результативной стороне, либо подчеркивают его процессуальный характер. В рамках первого подхода эмоциональное выгорание понимается как некий комплекс относительно независимых друг от друга симптомов, которые объединяются в более крупные блоки, и который можно реально оценить. С точки зрения принципа единства результирующей и процессуальной стороны любого психического явления, эмоциональное выгорание можно рассматривать как состояние, которое имеет некую меру выраженности входящих в его состав структурных компонентов, являясь, таким образом, результатом происходящих с личностью изменений.

В.В. Бойко рассматривает профессиональное выгорание по фазам напряжения, резистенции и истощения, созвучными с фазами общего адаптационного синдрома (стресса). Под профессиональным выгоранием (у В.В. Бойко он называется «синдром эмоционального выгорания» (СЭВ) понимается выработанный личностью механизм психологической защиты в форме полного или частичного исключения эмоций (понижения их энергетики) в ответ на определенные психотравмирующие воздействия.

Факторы, провоцирующие формирование СЭВ, подразделяются на внешние и внутренние.

К внешним факторам относятся: хроническая напряженная психоэмоциональная деятельность; дестабилизирующаяся организация деятельности; повышенная ответственность за исполнение функций и операций; неблагополучная психологическая атмосфера профессиональной деятельности; психологически трудный контингент, с которым имеет дело профессионал в сфере общения [9];

К внутренним факторам относятся: склонность к эмоциональной ригидности; интенсивная интериоризация (восприятие и переживание) обстоятельств профессиональной деятельности; слабая мотивация эмоциональной отдачи в профессиональной деятельности; нравственные дефекты и дезорганизация личности.

Также можно представить СЭВ в виде эмоциональной компетентной составляющей общего адаптационного синдрома [3].

При дальнейших хронических воздействиях экстремальной среды, продолжающихся после возникновения психотравмирующей ситуации, формируется резистентность (сопротивляемость) к ним, и происходит перераспределение функциональных резервов: «по уровню и ширине» и «минимизация». В целях сохранения гомеостаза внутренней среды в функциональных резервах осуществляется расширение сферы экономии эмоций для наиболее оптимального выполнения деятельности.

Продолжающееся экстремальное воздействие вызывает срыв гомеостаза, истощение (перенапряжение) функциональных резервов. Эмоциональный фон в это время состоит в основном из отрицательных эмоций, возникает эмоционально-волевой антигуманный настрой (черствость, цинизм), возможны психосоматические расстройства.

Таким образом, можно заключить, что феноменология СЭВ обусловливается искаженным механизмом психологической защиты в форме неадекватного эмоционального реагирования в ответ на психотравмирующие воздействия в профессиональной деятельности. Снижение избыточных эмоциональных реакций, их оптимизация, будут способствовать предупреждению эмоционального выгорания.

В настоящее время выделяют пять основных групп симптомов синдрома эмоционального выгорания (СЭВ): физические симптомы (усталость и физическое утомление на протяжении всего рабочего дня; изменение веса; недостаточный сон, бессонница; снижение самочувствия; повышенная восприимчивость к инфекционным заболеваниям; психосоматические проявления (головокружение, тошнота, повышенная потливость, дрожь в теле, затрудненное дыхание, одышка, повышение артериального давления, дерматозы и др.); эмоциональные симптомы («эмоциональная тупость»; черствость в профессиональных и личных отношениях, семейной жизни; безразличие, усталость, пессимизм, ощущение беспомощности и безнадежности; агрессивность, подозрительность, недоверчивость; усиление иррационального беспокойства; депрессия, чувство неудачи, вины, самообвинения; повышенная раздражительность, проявляемая в семье и на работе; потеря идеалов и надежд; преобладание чувства одиночества, апатия, падение интереса к жизни); интеллектуальные симптомы (ригидное мышление; уменьшение концентрации внимания; снижение интереса к внедрению в практику результатов инновационной деятельности, к альтернативным подходам в решении проблем; малое участие или отказ от развивающих тренингов, экспериментов, повышения квалификации; продолжительность и интенсивность работы могут увеличиваться, а результаты уменьшаются); поведенческие симптомы (усиливается сопротивление выходу на работу; учащаются опоздания на работу или поздний приход и поздний уход с работы; во время работы быстро развиваются усталость и желание отдохнуть; отмечается малая физическая активность; откладываются встречи; отмечается негуманность и циничность по отношению к субъектам и объектам деятельности; уединение и избегание коллег; безразличие к еде или, наоборот, булимия; оправдание курения, приема алкоголя или психоактивных веществ; выражены озабоченность собственными потребностями и личным выживанием, рассеянность, невнимательность, подверженность несчастным случаям); социальные симптомы (низкая социальная активность; ограничение социальных контактов; скудные отношения на работе и дома; утрачиваются способности удовлетворять свои потребности в развлечениях, хобби и восстановлении здоровья; возникают непонимание других и другими, ощущение недостатка поддержки со стороны семьи, друзей, коллег, скука, апатия) [5].

Исходя из факторов риска формирования СЭВ и биопсихосоциальной парадигмы психического здоровья, симптомы проявления СЭВ условно разделяют на три группы: психофизиологические, социально-психологические и поведенческие.

К психофизиологическим симптомам проявления СЭВ относятся: чувство постоянной, непроходящей усталости не только по вечерам, но и по утрам, сразу после сна (симптом хронической усталости); ощущение эмоционального и физического истощения; снижение восприимчивости и реактивности на изменения внешней среды (отсутствие реакции любопытства на факт новизны или реакции страха на опасную ситуацию); общая астенизация (слабость, снижение активности и энергии, ухудшение биохимических показателей крови и гормональных показателей); частые беспричинные головные боли, постоянные расстройства желудочно-кишечного тракта; резкая потеря или увеличение веса; полная или частичная бессонница (быстрое засыпание и отсутствие сна ранним утром, начиная с 4 часов утра, или, наоборот, неспособность заснуть до 2-3 часов ночи и тяжелое пробуждение утром, когда нужно вставать на работу); постоянное заторможенное, сонливое состояние и желание спать в течение всего дня; одышка или нарушение дыхания при физической или эмоциональной нагрузке; заметное снижение внешней и внутренней сенсорной чувствительности (ухудшение зрения, слуха, обоняния и осязания, потеря внутренних телесных ощущений) [7].

К социально-психологическим симптомам проявления СЭВ относятся: безразличие, скука, пассивность и депрессия (пониженный эмоциональный тонус, чувство подавленности); повышенная раздражительность на незначительные мелкие события; частые нервные срывы (вспышки немотивированного гнева или отказа от общения, уход в себя); постоянное переживание негативных эмоций, для которых во внешней ситуации причин нет (чувство вины, обиды, подозрительности, стыда, скованности); чувство неосознанного беспокойства и повышенной тревожности (ощущение, что «что-то не так, как надо»); чувство гиперответственности и постоянное чувство страха, что «не получится» или человек «не справится»; общая негативная установка на жизненные и профессиональные перспективы (по типу «как ни старайся, все равно ничего не получится») [8].

К поведенческим симптомам проявления СЭВ относятся: ощущение, что работа становится все тяжелее и тяжелее, а выполнять ее все труднее и труднее; человек заметно меняет свой режим дня (рано приходит на работу и поздно уходит, либо, наоборот, поздно приходит и рано уходит); вне зависимости от объективной необходимости работник постоянно берет работу домой, но дома ее не делает; руководитель отказывается от принятия решений, формулируя различные причины для объяснений себе и другим; чувство бесполезности, неверие в улучшение, снижение энтузиазма по отношению к работе, безразличие к результатам; дистанцированность от сотрудников и клиентов, повышение неадекватной критичности; невыполнение важных, приоритетных задач и «застревание» на мелких деталях не соответствующая служебным требованиям трата большей части рабочего времени на мало осознаваемое или неосознаваемое выполнение автоматических и элементарных действий; злоупотребление алкоголем, резкое возрастание выкуренных в день сигарет, применение психоактивных веществ [10].

Интегрирование в единое целое всех подструктур выгорания и специфическая комбинация их проявлений и составляют сущность СЭВ, являясь своеобразным системным качеством данного феномена. Его влияние на физическое и психическое здоровье изучают медицинская психология и неврология, на профессиональные отношения субъекта – психология труда, на межличностные отношения – социальная психология и т.д.

Результаты многих исследований показывают, что в развитии СЭВ большое значение имеют личностные, ситуативные и профессиональные факторы.

1. 
   Абабков В.А. Защитные психологические механизмы и копинги: анализ взаимоотношений. – СПб.: Речь, 2004. – 158 с.
   
2. 
   Асеев В.Г. Мотивация поведения личности. – М.: Мысль, 1976. – 162 с
   
3. 
   Березин Ф.Б. Психическая и психофизиологическая адаптация человека. – Л.: Наука, 1988. – 270 с.
   
4. 
   Вайллент Д. Теоретическая иерархия адаптивных эго-механизмов. – М.: Медицина, 2001. – 48 с
   
5. 
   Глауберман Д. Радость сгорания: как конец света может стать новым началом. – М.: Добрая книга, 2004. – 364 с.
   
6. 
   Джонс Ф. Стресс. Теории, исследования, мифы. – СПб.: Прайм-Еврознак, 2003. – 352 с.
   
7. 
   Евдокимов Е.В. Эмоциональные состояния в экстремальных условиях деятельности и их коррекция // Вестн. психотерапии. – 2008. - № 26 (31). – С. 56-66.
   
8. 
   Изард К.Э. Психология эмоций. – СПб.: Питер, 2006. – 460 с.
   
9. 
   Козлова О.В. Тренинг «Преодоления синдрома профессионального выгорания». – М.: Медицина, 2003. – 36 с.
   
10. 
    Лазарус Р. Психологический стресс и копинг-процессы. – М.: Медицина, 1966. – 466 с
    

Кокшетауский университет им. Абая Мырзахметова

Каждая эпоха и каждое общество требуют всё более пристального взгляда и новых идей в решении прежних проблем. Современный человек, несмотря на свободу мышления в своих выводах ограничен стереотипами и догмами. Стараясь воспитать у молодёжи оригинальное мышление, мы в зародыше подавляем нестандартные идеи и взгляды, аргументируя это невозможностью «подогнать» новшество под принятые нормы. Вследствие отрицания оригинальности и значимости идеи индивид замыкается в себе, становится агрессивным или апатично мирится со стандартами современной цивилизации. Эта ситуации неоднократно возникала в истории: объемный труд Теодора Моммзена Молодой «История Римской республики» был раскритикован и автор, постыдившись его, всю жизнь занимался составлением полного собрания латинских надписей; «Очерк истории» Герберта Уэллса был принят враждебно целым рядом специалистов из-за сознательного ухода от фактологии. Ущемление энергичной молодёжи в выводах, пусть и нестандартных, приводит к постепенному угасанию инновационного развития человечества. Консервативность мышления окружающих заставляет постоянно опасаться ошибки, что приводит к постоянному психическому напряжению и стрессам. Постоянная тревога активизирует механизмы защиты, которые и следует совершенствовать для снижения риска психических расстройств, заболеваний [2].

Неспособность личности разрешить «внутренний конфликт» вызывает рост внутреннего напряжения. В такие моменты активизируются специальные психологические механизмы защиты, которые ограждают сознание индивидуума от неприятных, травмирующих переживаний [1].

Термин «защита» впервые появился в работах З. Фрейда для обозначения всех приемов, которые Я использует в конфликте, и которые могут привести к неврозу. По первоначальным представлениям, психологические защиты являются врожденными и выступают как средство разрешения конфликта между сознанием и бессознательным. Цель защиты, по словам З. Фрейда, в ослаблении интрапсихического конфликта (напряжения, беспокойства), обусловленного противоречием между инстинктивными импульсами бессознательного и интериоризированными требованиями внешней среды, возникающими в результате социального взаимодействия [5].

Впоследствии защитные механизмы стали рассматриваться как функции Я – при угрозе целостности личности именно защитные механизмы отвечают за ее интеграцию и приспособление к реальным обстоятельствам.

По мнению А. Фрейд, в отдельные периоды жизни и в соответствии со своей собственной конкретной структурой индивидуальное Я выбирает то один, то другой способ защиты и может использовать его как в своем конфликте с инстинктами, так и в защите от высвобождения аффекта [8].

А. Фрейд расширила представления о защите, более того, она сделала попытку обобщить и систематизировать знания о механизмах психологической защиты. А. Фрейд указывала, что защитные механизмы предотвращают дезорганизацию и распад поведения, поддерживают психический гомеостаз личности. По ее мнению, набор защитных механизмов индивидуален и характеризует уровень адаптированности личности.

В современном представлении защитные механизмы представляют собой продукты развития и научения. Действующие в подсознании, они запускаются в ситуации конфликта, фрустрации и стресса.

Единой классификации механизмов психологической защиты не существует, хотя имеется множество попыток их группировки по различным основаниям.

Д. Вайллент предложил типологию защитных механизмов по уровню их зрелости в континууме «примитивность – зрелость», эта классификация получила широкое признание и до сих пор пользуется большой популярностью:

Уровень I – психотические механизмы (отвержение реальности, искажение, иллюзорная проекция);
Уровень II – незрелые механизмы (фантазия, проекция, уход в болезнь, компульсивность и др.);

Уровень III – невротические механизмы (интеллектуализация, формирование реакции, смещение, диссоциация);

Уровень IV – зрелые защиты – (сублимация, альтруизм, супрессия, антиципация, юмор).

Н. Мак-Вильямс отмечала, что к защитам, рассматриваемым как первичные, незрелые и примитивные, как правило, относятся те, которые имеют дело с границей между собственным Я и внешним миром. Защиты, причисляемые ко вторичным, более зрелым, «работают» с внутренними границами, например, между эго, супер-эго и ид. Также указывалось на представление о том, что примитивные защиты действуют общим, недифференцированным образом во всем сенсорном пространстве индивида, составляя между собой когнитивные аффективные и поведенческие параметры, в то время как более развитые защиты осуществляют определенные трансформации чего-то одного – мыслей, чувств, ощущений, поведения или некоторой их комбинации. Для того чтобы быть классифицированной как примитивная, защита должна обнаруживать в себе наличие двух качеств, связанных с довербальной стадией развития. Она должна иметь недостаточную связь с принципом реальности и недостаточный учет отделенности и константности объектов, находящихся вне собственного Я [3].

Большой вклад в изучение психологической защиты и разработку методов ее измерения внес Р. Плутчик. В рамках своей психоэволюционной теории эмоций он связывает механизмы психологической защиты с базовыми эмоциями, утверждая, что защитные механизмы являются производными эмоций и направлены на их регулирование и контроль. Он выделяет 8 защитных механизмов, выстроив их по шкале примитивности – зрелости, а также в зависимости от периодов их формирования в онтогенезе, и также связывает их с когнитивными процессами: отрицание; вытеснение; регрессия; компенсация; проекция; замещение; интеллектуализация; реактивные образования.

Среди отечественных исследователей наибольший вклад в разработку проблемы психологической защиты внес Ф. Бассин. Он подчеркивал, что главное в защите сознания от дезорганизующих его влияний психической травмы – это понижение субъективной значимости травмирующего фактора. По мнению автора, основным в психологической защите является перестройка системы установок, направленная на устранение чрезмерного эмоционального напряжения и предотвращающая дезорганизацию поведения. Это перекликается с предположениями других авторов о связи восприятия стрессора, его когнитивной оценки с перцептивной защитой. В ходе исследований, проведенных сотрудниками группы Э. Костандова, была полностью подтверждена гипотеза о нервных механизмах изменения осознания внешних явлений под влиянием отрицательных реакций. Регистрация биоэлектрических и вегетативных реакций на эмоционально значимые стимулы, еще не осознаваемые субъектом, позволила предположить существование сверхчувствительного механизма, который на основании информации, не достигающей уровня сознания, способен оценить эмоциогенное значение раздражителя, повысить порог восприятия и вызвать соответствующую когнитивную переоценку [9].

Данные исследования перекликаются с точкой зрения А. Асмолова, который утверждал, что неосознаваемые мотивы, неосознаваемые ожидания и притязания определяют направленность и характер действий, более того, существуют неосознаваемые резервы органов чувств, которые нередко называют «шестым чувством». Благодаря этим слабым неосознаваемым раздражителям, лежащим за порогом осознавания, индивид часто избегает опасности, точнее оценивает действительность.

По мнению Ф. Березина, механизмы психологической защиты обеспечивают регуляцию, направленность поведения, редуцируют тревогу и эмоциональное напряжение. Он выделяет четыре типа механизмов психологической защиты:

2. Позволяющие фиксировать тревогу на определенных стимулах (фиксация тревоги) – тревога связывается с каким-то определенным объектом, не связанным с причиной, вызвавшей тревогу (перенесение, некоторые формы изоляции).

3. Снижающие уровень побуждений (обесценивание исходных потребностей) – уменьшение тревоги может быть достигнуто за счет снижения уровня побуждений и обесценивания исходной потребности (регрессия, гиперкомпенсация).

4. Модификация тревоги за счет формирования устойчивых концепций (концептуализация) – идеаторная переработка тревоги, результатом которой становятся частные или общие представления, направляющие поведение индивидуума (проекция, рационализация).

Многие авторы указывают на тесную взаимосвязь копинга и механизмов психологической защиты. Одни авторы считают психологическую защиту своеобразным «интрапсихическим копингом», или «механизмом совладания с внутренней тревогой»; другие – относят копинг к внешним, поведенческим проявлениям механизмов психологической защиты [11].

Таким образом, механизмы психологической защиты обеспечивают регулятивную систему стабилизации личности, направленную, прежде всего, на уменьшение тревоги, неизбежно возникающей при осознании конфликта или препятствии к самореализации. В широком психологическом контексте психологическая защита включается при возникновении негативных, психотравмирующих переживаний и во многом определяет поведение личности, устраняя психический дискомфорт и тревожное напряжение. По своим проявлениям она является формой бессознательной психической активности, формирующейся в онтогенезе на основе взаимодействия типологических свойств с индивидуальным, конкретно-историческим опытом развития личности в определенной социальной среде и культуре. С помощью механизмов психологической защиты Я человека стремится удерживать систему отношений в устойчивом положении. Происходит ослабление эмоционального конфликта и стабилизация позитивной Я-концепции.

Психологическая защита задает направление копингу, формирующемуся в более поздние сроки онтогенетического развития и закрепляющемуся в процессе накопления жизненного опыта. Диапазон используемых человеком в процессе жизни стратегий по разрешению ситуаций и преодолению требований среды зависит от сложившихся в раннем детстве структуры ведущих типов психологической защиты. При этом ведущая в структуре личности психологическая защита будет влиять как на когнитивную оценку стрессового события, так и на выработку соответствующих ей стратегий поведения по преодолению данного события. Она как бы «задает коридор» для формирования последующего копинг-поведения [6, 7].

Совладание со стрессом зависит от типа переживаемого эмоционального состояния. На сегодняшний день очень мало известно о том, как совладание формируется эмоциональным состоянием, но по всей вероятности, каждая из эмоций и каждая ситуация, провоцирующая эмоциональное состояние, обусловливает определенный специфический паттерн совладания со стрессом.

В рамках теорий, рассматривающих эмоцию как ответ или как комплекс ответов, обусловленных когнитивными процессами, одной из наиболее разработанных теорий эмоций и личности является теория М. Арнолд. Согласно этой теории, эмоция возникает как результат последовательности событий, описываемых при помощи понятий восприятия и оценки. До того, как эмоция возникает, объект должен быть воспринят и оценен. В ответ на оценку объекта возникает эмоция как принятие или отвержение. Существует определенная последовательность «восприятие – оценка – эмоция», несмотря на то, что оценка сама по себе характеризуется как прямая и интуитивная, и едва ли не столь же непосредственная, как и восприятие. Интуитивная оценка ситуации побуждает действие, что ощущается как эмоция, выражается в различных телесных изменениях и обычно может вести к внешнему действию.

Механизмы психологической защиты организуются как важнейшие новообразования на определенных этапах онтогенеза. Накладываясь на динамические особенности психики индивида, механизмы психологической защиты определяют основные черты его характера и, в большей мере, становление всей системы его отношений с окружающим миром. В ситуациях конфликта, столкновения, актуализируются механизмы защиты как ментальные процессы, и происходит научение способами защитного поведения на интрапсихическом и интерпсихических уровнях. Именно на фоне действия «защитной системы» психики происходит дальнейший процесс адаптации индивида к внешним условиям среды.

Психоаналитически ориентированные исследователи утверждают, что в процессе онтогенеза развиваются определенные механизмы защиты, которые формируют определенный склад личности, характер, стиль поведения[4].

Нормативное функционирование механизмов защиты обеспечивает стабильность и упорядоченность индивидуальной картины мира. На фоне действующих механизмов защиты, поддерживающих целостность психический гомеостаз, личность более или менее адекватно оценивает события и осуществляет осознанное, последовательное и целенаправленное приспособительное поведение, позволяющее сохранять баланс между требованиями внешней среды и внутренними потребностями. Напротив, повышенные (выше нормативного уровня) психологические защиты приводят к тому, что человек все время прибегает к защитному поведению, не в состоянии адекватно воспринимать (отражать) объективную реальность, что способствует потере адаптации, нарастанию внутреннего эмоционального напряжения.

Ф. Березин указывал, что в ситуациях неопределенности происходит интенсификация поиска наиболее адекватных форм поведения, т.е. усиление поисковой активности. В результате включения психологических защит эффективность поисковой активности (адаптивность поведения) будет зависеть от характера и выраженности защит. Если психологические защиты, обеспечивающие реориентацию личности по отношению к среде, способствуют адекватной ориентации поиска, то возрастает роль поисковой активности. Если же внутрипсихическая реорганизация оказывается неадекватной, она может способствовать нарушению психической адаптации. Характер поисковой активности зависит от преобладающего механизма интрапсихической адаптации[10].

В целом в отечественной литературе механизмы психологической защиты и механизмы совладания (копинг-поведения) рассматриваются как важнейшие формы адаптационных процессов индивид.

По мнению Б. Карвасарского, процессы совладания направлены на активное изменение ситуации и удовлетворение значимых потребностей, в то время как процессы компенсации и особенно защиты, направлены на смягчение психического дискомфорта. Е. Чехлатый считает, что отличие механизмов совладания от механизмов психологической защиты в том, что первые используются индивидом сознательно, а вторые – неосознаваемы и пассивны. На сегодняшний день при постановке психотерапевтических задач принято объединять защитные механизмы и копинг-механизмы в целостную систему адаптивных реакций личности.

Исходя из сказанного выше, объединение защитных механизмов и копинг-механизмов в целостную систему психологической адаптации личности представляется вполне естественным и целесообразным, так как механизмы приспособления личности к стрессовым и другим жизненным ситуациям чрезвычайно многообразны – от активных гибких и конструктивных копинг-стратегий, до пассивных, ригидных и дезадаптивных механизмов психологической защиты.

ЛИТЕРАТУРА

1. 
   Гурвич И.Н. Социальная психология здоровья. – СПб.: Изд-во СПБГУ, 1999. – 1023 с.
   
2. 
   Джонс Ф. Стресс. Теории, исследования, мифы. – СПб.: Прайм-Еврознак, 2003. – 352 с.
   
3. 
   Деркач А.А. Методолого-прикладные основы акмеологических исследований. – М.: Просвещение, 1999. – 392 с.
   
4. 
   Евдокимов Е.В. Эмоциональные состояния в экстремальных условиях деятельности и их коррекция // Вестн. психотерапии. – 2008. - № 26 (31). – С. 56-66.
   
5. 
   Изард К.Э. Психология эмоций. – СПб.: Питер, 2006. – 460 с.
   
6. 
   Исаева Е.Р. Копинг-поведение и психологическая защита личности в условиях здоровья и болезни. – СПБ.: Изд-во СПбГУ, 2009. – 136 с.
   
7. 
   Исаева Е.Р. Копинг-механизмы в системе приспособительного поведения больных шизофренией. – СПб.: Изд-во НИПНИ им. В. М. Бехтерева, 1999. – 147 с.
   
8. 
   Исаева Е.Р. «Симптомокомплекс дезадаптации»: маркеры психологи-ческого неблагополучия на модели студентов-менеджеров. – СПБ.: Изд-во СПбГУ, 2009. – 28 с.
   
9. 
   Кастандов Э.А. Восприятие и эмоции. – М.: Медицина, 1977. – 248 с.
   
10. 
    Козлова О.В. Тренинг «Преодоления синдрома профессионального выгорания». – М.: Медицина, 2003. – 36 с.
    
11. 
    Конечный Р. Психология в медицине. – 2-е изд. – Прага: Авиценум: Мед. изд-во, 1983.– 405 с